– Прости, ты что-то говорил? – Элла недоумевающе посмотрела на сына, и морщина на лбу извилась, будто бы под слоем кожи находился огромный червяк, стремившийся пробурить себе выход наружу.
– Я говорю, – повторил Вех, – что ты знала о моём приезде, иначе я не могу объяснить такую идеальную чистоту в комнате. При мне здесь всегда царила пыль и затхлость, а сейчас…
– Да, я стараюсь поддерживать порядок по мере собственных сил и возможностей. Кстати, «Натали» и «Крист» совсем засохли. Я выбросила их на прошлой неделе. Не знаю, чего им не хватало: и увлажнитель включала, и на солнце ставила, и в тень – не помогло. Помнишь, ты называл своих зелёных любимчиков людскими именами?
– Конечно. Весёлый был период в моей жизни. «Натали» – это розовый гехлориф, если мне не изменяет память, а «Крист» – жёлтый. Им обоим нужны регулярные дозы ультрафиолета. Так что совсем неудивительно, что им настал каюк.
Договорив, они отправились на кухню. Вех не был голоден, но чисто из уважения к матери он принял её предложение отобедать (хотя для обеда было уже поздновато) приготовленным супом с мясными консервами.
– Ещё тёплый, – проинформировала мама, вычерпывая из большой кастрюли последний половник супа и наполняя им глубокую тарелку. – Кстати, ты какой еженедельный паёк получаешь? Что ты выбирал? У меня обычный, «Домашний». Очень подходит для того, чтобы сварганить самой себе что-нибудь вкусное!
Тарелка, из которой испускался вкусный, густой пар, оказалась у Веха перед носом. Парень зачерпнул полную мяса и мелких макарон ложку, отпробовал, не горячее ли, и в секунду ложка оказалась пустой. «С маминым супчиком ни один суп столовой Центра Послесмертия не сравнится!» – мысленно, но от этого не менее торжественно произнёс он и вдобавок промычал от наслаждения.
– «Побочный», – отвечал сын. – Ну, знаешь, мне туда кладут крекеры, печеньки всякие, пару фруктов, несколько бутылок витаминизина, лимонада, воды… Я обычно сытно обедаю в Центре, а это кушаю так, вечером, например, когда фильмы смотрю или музыку слушаю. М-м, какой вкусный суп… – прибавил он, проглотив ещё одну ложку.
Мама сидела напротив Веха и поглощала каждое сказанное им слово, как рядовой, серьёзно провинившийся и сейчас отчитываемый сержантом в каком-нибудь штабе. Но в её чувствах не было злости или страха, а была искренняя, безвозмездная любовь к последнему оставшемуся в живых родному мужчине. Она то и дело поправляла чёлку, пробором отстранившуюся от остальной массы беспросветных чёрных волос. Этим движением она всегда подавляла свою нервную возбуждённость, которая сейчас возникла по причине неожиданного приезда сына.
У неё созрел вопрос, банальный, но необходимый для поддержания их полуживого диалога. Они оба не любили многословить. Для них гораздо важнее было ощущение близости, нахождение друг возле друга и общение не вербальное, а духовное.
– Кстати, ты не зря вспомнил про свою работу, Вех, я всё хотела спросить. Как там продвигается изучение послегибели? По новостям что десять лет назад, что сейчас крутят почти одно и то же, словно вы все, работники Центра, приходите туда отсидеться, пообедать и уйти.
– Хе-хе, послесмертия, а не послегибели, мам, – поправил Вех. – Во-первых, очень глупо делать новости, связанные с явлением, изученным столь неглубоко. В действительности над послесмертием ведутся фундаментальные исследования, и ещё сегодня я краем уха подслушал слова своего научного руководителя Брайана о том, что послесмертию был отдан главный приоритет. Во всей стране! Из всех отраслей науки! Во-вторых, мы очень часто, чуть ли не каждый день, получаем новую информацию, добытую трудом таких, как я, таких, как доктор Брайан, из филиалов и прочих заведений, переквалифицировавшихся под изучение послесмертия, дополняем и систематизируем наши знания. Поэтому твои мысли, хоть и шутливые, по поводу нашей безработицы никуда не годятся.
– Ролгад, к слову, всегда говорил «послегибель», а не «послесмертие», и место твоей работы хотел назвать Центром Послегибели, но Правительство не дало согласия, так как, по их словам, слово «гибель» ассоциировалось именно с насильственным, неестественным прекращением жизни, – улыбнулась мама.
– Сегодня, например, нам привезли новые пластины, чтобы увеличить время появления послесмертия, – продолжал рассказывать Вех. – Не вдавайся в подробности, я и сам не всегда понимаю, что к чему, а просто прими как факт.
Тут он заметил на руках матери вздувшиеся пульсировавшие синие вены, которые ввели его в состояние испуга, к счастью, быстро прервавшееся. Он знал причину возникновения этих вен, и скрывалась она непосредственно в её работе. Она работала в двух местах: в Городском Центре Документации и негосударственной студии дизайна. То есть по будням она сидела на предпоследнем этаже небольшого офиса и печатала, редактировала, проверяла на ошибки документы большой и малой степени важности, а в субботу и воскресенье посещала двухэтажное заведение на углу малоизвестной улицы и собственноручно (но не без помощи планшета и графического редактора) создавала уникальные логотипы как для государственных, так и, в редких случаях, для частных нужд. Так и вышло, что подобная занятость испортила красоту её изначально нежных, гладких рук, но она совершенно не обращала на эту мелочь внимания, напористо и увлечённо продолжая рисовать.