С одним из приверженцев такой теории я столкнулся вскоре по приезде в Мали. Раз за завтраком в мотеле моим соседом по столу оказался словоохотливый толстяк лет пятидесяти. Это был заместитель директора крупной французской фирмы, занимавшейся перевозкой грузов из Дакара в Бамако. После завтрака мы вышли во двор мотеля. Последовал традиционный вопрос о моих студентах. Я ответил, что пока их не знаю. Собеседник помолчал, задумчиво посмотрел на работавших во дворе боев-садовников, которые весело и громко переговаривались, и с грустью сказал: «Наши большие дети».
Я не согласился с такой характеристикой африканцев и возразил, что если бы этим людям с юных лет 36 создать такие же условия, в каких растет молодое поколение, скажем, во Франции, то неизвестно, в ком осталось бы больше детства: к моменту завоевания независимости из каждых ста малийских детей школьного возраста обучалось только девять. Расстояние между школами в сельской местности было 70–80 километров.
Я стремился к беседам с малийскими и французскими преподавателями, особенно теми, кто давно работал в стране. Первым моим собеседником стал известный малийский историк Мамби Сидибе, работавший в школе. Я сразу же обратил внимание на невысокого сухощавого человека, одетого даже в жару в темное бубу из толстой материи и в блестящую шапочку, похожую на корону. Ходил он не спеша и, казалось, с некоторым трудом. На педагогических советах молодые руководители школы всякий раз выказывали ему подчеркнутое уважение, называя старейшиной и как будто прося извинения, что не он — старший, а они — младшие — открывают собрание. Мамби улыбался в ответ и воспринимал эти знаки почтения как должное. Хотя ему было 73 года, он работал начальником отдела министерства информации. Дважды в неделю можно было слышать по радио неторопливую беседу Мамби Сидибе о прошлом и настоящем в тех или иных областях жизни Мали. Основной упор делался на происшедшие перемены.
Мамби оказался простым общительным человеком и хорошим рассказчиком. Местом наших встреч обычно было министерство информации, где я к тому же мог почитать выходивший нерегулярно журнал «Мали». Несмотря на свой преклонный возраст, Мамби не упускал случая поездить по стране. От него я услышал немало интересного о географии отдельных районов Мали, о старинных обычаях сватовства, о его собственной жизни.
Я побывал в Национальном архиве страны, который находится в небольшом здании на Кулубе. Здесь много интересных рукописных материалов о периоде колониальных завоеваний Судана: донесения командиров воинских частей о ходе завоевания, о карательных экспедициях против отдельных деревень и местных вождей. Но архив этот пока не разобран и хранится недостаточно хорошо. Национальный музей в Бамако по существу еще только создается.
Я обратил внимание, что учащиеся больше читают свои записи в тетрадях, чем книги. Многие мои студенты, особенно цикла «Б», даже при наличии учебников хотели подробно записать лекцию и обижались, если я давал материал слишком быстро. Условий для занятий дома у большинства из них не было. Библиотека школы работала только в часы занятий, книги на дом не выдавались. Студенты занимались в библиотеке лишь накануне экзаменов и при написании дипломных работ. Надо сказать, что библиотека школы комплектуется за счет литературы из разных стран. Здесь имеются книги, отражающие самые разнообразные взгляды. Причем книги из США и других капиталистических стран присылаются по почте без запроса школы.
В Бамако несколько книжных магазинов. Здесь продается учебная и общественно-политическая литература, но значительное место занимают иллюстрированные журналы с изображением кинозвезд и полицейские романы. Один из магазинов принадлежит евангелической миссии. Торговлю ведет здесь высокий, довольно молодой канадец, женатый на африканке. Он потратил пять лет на обращение в христианство малийских крестьян в глубине саванны. Я интересуюсь, как он доводит христианское учение до неграмотного населения. Он говорит: первое — это изучение местного языка г(он хорошо владеет бамбара), второе — перевод с помощью французского алфавита христианской литературы на местный язык.
Следовательно, малийцу достаточно знать лишь французский алфавит, чтобы читать Священное писание на родном языке. Я спрашиваю, чем же еще кроме слова божьего миссионеры завоевывают авторитет у крестьян. Канадец говорит, что каждый миссионер получает хорошую медицинскую подготовку и занимается врачеванием.
В книжном магазине удобные кресла и стол, за которым двое обращенных в христианство молодых малийцев что-то читают. Посетителей в лавке нет, и словоохотливый миссионер готов говорить со мной сколько угодно. Иногда в лавку забегают двое его сыновей со светло-оливковой кожей. На прощание канадец предлагает мне купить Библию на французском или русском языке.
Иностранцы в Мали
Первый год я был в Мали без семьи и сильно страдал от одиночества. Поэтому я старался как можно чаще бывать в клубе нашей колонии. По субботам и воскресеньям здесь работала библиотека, демонстрировались фильмы, происходили горячие сражения команд КВН, представлявших преподавателей, геологов, строителей, работников посольства, врачей. При клубе была создана столовая, которую обслуживали африканские повара. В воскресные дни организовывались поездки на водопад и в другие примечательные места в окрестностях Бамако. А в зимние каникулы преподаватели могли попутешествовать по стране.
И малийцы и иностранцы обращали внимание на то, как дружно живут советские люди. В нашем клубе я часто видел работавших в Мали болгар, поляков, немцев из ГДР.
За рубежом люди сближаются довольно быстро. Вскоре у меня появилось много знакомых. С одними связывала работа в Административной школе, с другими — интерес к быту малийцев, поездки по стране.
Особенно я сблизился с врачами — Станиславом и Майей Душейко. Станислав, эпидемиолог, работал в кишечно-бактериологической лаборатории, Майя — в поликлинике, обслуживавшей советских специалистов. У Станислава, возглавлявшего группу советских врачей, часто бывали его коллеги, приезжавшие из отдаленных районов страны.
Однажды я встретил у Душейко доктора Георгия Александровича Леонова. Он работал в маленьком городке Ниоро, на границе с Сахарой. Я слышал об этом чудесном докторе уже не раз. Теперь я рад, что мне довелось с ним познакомиться. Доктор — высокий, симпатичный. У него спокойный приятный взгляд, к такому человеку сразу проникаешься доверием.
Мне хочется побольше узнать о жизни и работе в отдаленном уголке Мали. Доктор рассказывает просто, только констатирует факты.
— Начало было трудным. До меня в Ниоро не было ни одного врача-европейца. Местные жители относились ко мне с недоверием, а знахари и «святые» не скрывали своей враждебности. Ведь я лечил бесплатно, значит, возникла конкуренция. Фельдшер передавал мне рассказы о могуществе знахарей и «святых», которые будто бы могли даже заставить рыбу выскочить из реки на берег.
Через месяц-два недоверие к «доктору Жоржу», как называли его малийцы, было поколеблено. В городке и деревнях у врача появилось немало друзей. Местные врачеватели сами стали лечиться у русского доктора. Слух о нем дошел даже до соседней Мавритании. И жители этой страны, нимало не заботясь о пограничных формальностях, стали направляться на исцеление в Ниоро.
— Условия работы в небольшой больнице Ниоро тяжелые. О кондиционере или даже вентиляторе нечего и мечтать, так как электричества в городе нет. Воду привозят за несколько километров. На всю больницу один, работающий на керосине холодильник, где хранятся медикаменты. С марта по июнь на город раза два в неделю налетают пыльные бури. Чтобы сохранить воду и продукты, нужно тщательно их закрывать. На дверях и окнах висят плотные шторы, но все равно после каждой бури в больнице приходится все долго чистить и отмывать. Во дворе дома, где я живу, много скорпионов и фаланг. Скорпионы иногда забираются в комнату и прячутся под кровать. Как-то я обнаружил одного в своем ботинке. По вечерам на свет фонаря приползают фаланги. Когда я приехал, во дворе жила кобра. Хорошо, что поселился варан и выгнал ее.