Сейчас у народов Севера развиваются и музыка, и литература, и живопись. Истинные произведения искусства есть и у манси Петра Шешкина (его скульптуры экспонировались на Всесоюзной художественной выставке самодеятельных художников), и у молодого хантыйского художника Геннадия Раишева.
Раишев свободно владеет искусством причудливого северного орнамента, представляющего, кстати, не просто бессмысленные, красивые завитушки, а письмо, которое старики могут читать…
Раишев в какой-то мере продолжает начатое Панковым. Но было бы печально и неестественно остановиться на том же уровне. Было бы грустно, если бы творчество художника ограничивалось подражанием. Жизнь нашего века кипучая, сложная. Уложится ли она в древнюю загадку и орнамент? Нет! К счастью, Раишев, по-моему, идет дальше. Современный человек, знающий и Шекспира, и Толстого, и Пикассо, Раишев лишь отталкивается от видения мира своих предков и ищет собственные пути отображения многогранной действительности.
Трудно передать, описать содержание, тематику экзотической и остросовременной графики Раишева.
Скажу только, что автор этих строк благодарен Раишеву за истинно северное оформление книги поэм «Песня последнего лебедя», которая вышла в издательстве «Советский писатель».
И манси Петр Шешкин, и хант Геннадий Раишев, и ульчский художник Александр Дятала, и нанаец Андрей Бельды — каждый по-своему открывают мир кистью художника.
А сначала была просто загадка.
И от причудливой загадки может вырасти оригинальное искусство, нужное людям.
Кто сегодня продолжает складывать песню человека северного сияния?
Вспоминаю одно событие. Было это в Салехарде, лет пять-шесть назад. Чум… Древнее жилище оленеводов. Посреди — краснощекая печь. Жарко. А спину холодит. На улице мороз за пятьдесят градусов. Рвется он в чум сквозь шкуры, лежащие на шестах. У древнего огня — люди. Идет семинар молодых писателей пяти национальных округов Севера.
В глазах некоторых гостей удивление. Космические корабли, сияющие огнями города — и конусообразный чум из шкур? Лайка, лежащая у порога теплого жилища. Олененок Авка, протягивающий безрогую головку к ласковому теплу огня. Домашний олененок. Весной он осиротел. Беспомощную и слабую Авку люди взяли в чум. Смотрит Авка доверчивыми смолистыми глазами на людей, на огонь и радуется теплу.
Полный чум народу. Человек двадцать. Сидят плечом к плечу. Вокруг огня сидят. Откуда знать олененку, что людям из разных концов земли порой необходимо посидеть у одного огня и поразмышлять о жизни, поделиться теплом и опытом? А на улице мороз такой, что карликовые сосенки трещат. Жизнь… Что это такое?! Люди, олени, собаки — все перед лицом стужи собрались вместе. А иначе не проживешь.
Итак, полный чум молодых писателей-северян!
Порадовал всех участников семинара своим серьезным отношением к жизни, к товарищам, к творчеству хантыйский писатель Роман Ругин. После окончания Ленинградского педагогического института имени Герцена он работал директором школы. Находил время для стихов и прозы. За эти годы он издал книгу стихов на хантыйском языке, на русском — сборник рассказов «Погоня». В его стихах не только зоркость и меткость охотника, но и свежесть, глубина мысли современного северянина, который давно перестал думать только об охоте.
Однажды мне подумалось: почему не занимаюсь вековым занятием моих предков, а пишу книги? Неужели пасти оленей, ходить за зверем не так уж интересно, как слагать стихи? Неужели в труде оленеводов, охотников нет поэзии? Или писать книги просто легче? Почему так дружно взялись за перо мои собратья-северяне? Я попытался взглянуть на творения товарищей. У них чуть ли не главное место занимает вопрос: «Кто я в этом мире?» И у меня вначале было то же самое.