Послушник откинул шкуру, опустил босые ноги на деревянный пол и попробовал подняться. Подскочивший мальчишка помог устоять. Он же поддержал, пока Дин натягивал подвёрнутые штаны и подвязывал бечёвкой. Старец и мальчишка вывели его на улицу, показывая и объясняя, где, что находится. Кое-что Дин понимал. Но больше благодаря жестам.
В небольшом загоне он увидел Ворона. Конь радостно заржал. Дин подошёл к плетёной изгороди. Он гладил чёрную гриву, серые бока, отмечая, что конь расседлан, накормлен и напоен. С благодарностью Дин посмотрел на старца и мальчишку. Хотя ему и было непонятно такое участие. Сначала Янис заботился о нём, теперь эти непонятные руссы. За всю не такую и длинную жизнь Дин не мог вспомнить больше подобной заботы.
Вечером после ужина Дин выпил данный лекаркой травяной настой и прилёг. Старушка принялась что-то рассказывать. Подвижное лицо живо отражало то радость, то грусть. Её слушали, замерев. Под певучий неспешный говорок Дин уснул.
Глава пятнадцатая. Журавушка и Сокол
Три дня хоронили погибших. Князь для того часть дружинников да слуг оставил, жители Журавок вернулись. Оплакали усопших, службу в церквях отслужили.
Рыцарей убитых тоже земле предали, подальше в лесу, в могилу общую положили. Только холмик насыпали, креста не поставили. Не заслужили вороги креста. Дед Лапоть и Шумелко упросили Старшого, чтоб у Кривуши пожить. Баушка тоже осталась.
Привезённый дедом Лаптем и Шумелкой монашек вышел из беспамятства. Три дня между жизнью и смертью метался. И вот очнулся. Какая-никакая, а радость. Кривуша уверила, теперь-то всё ладно будет. Сами в том убедились, когда во двор сводили болящего, да когда он кашу наравне с остальными откушал. Баушка к нему подобрела, пожалела:
- Тощий-то какой, молоденький, совсем отрок.
Вечером Баушка, наконец, нашла время для обещанной сказки. Дождалась, пока слушатели рассядутся удобно и начала:
- Не низко, не высоко летали две сороки. Сказки на хвостах носили, где были - забыли. Это присказка была, следом сказочка пришла. Слушайте. Во времена стародавние и у птиц, и у зверья были свои воеводы да князья. Сокол у птиц княжил. Глазом зорок, норовом горяч. В вышине летал, издали врагов видал, никого к землям родным не подпускал. И пришла пора Соколу-молодцу повести невесту к венцу. Ввести княгинюшкой в хоромы богатые.
- Баушка! Какие хоромы у птиц-то? - встрял Шумелко.
Не смутилась вестница.
- Ну дак знамо какие - птичьи. А ты, со слову не сбивай. Не по нраву, не буду сказывать!
- Коль начала, так сказывай, - вмешался дед Лапоть, на внука цыкнул, подзатыльник отвесить хотел, да раздумал, вспомнил обет свой, руку на Шумелку не поднимать.
Баушка между тем продолжила:
- Каждому нужна своя парочка: быку - коровка, барану - ярочка. Птице - птица, соколу - соколица. Ан нет, приглянулась нашему князюшке, - тут Баушка слегка запнулась, но быстренько поправилась: - Приглянулась Соколу быстрому Журавушка легкокрылая. Отправился Сокол-князь к журавлям на болото - свататься. А журавли и рады: жених хорош, знатен да пригож. Сговорились, день свадебки назначили. Стали летать Сокол с Журавушкой по небу вместе женихом и невестой. Красиво летали: Журавушка белая ниже, а Сокол над ней кругами.
- Баушка, - вновь вмешался Шумелко, - ты ж говорила, не летать им в паре, а сказка-то по-другому сказывается.
На этот раз вестница не осерчала, лишь вздохнула, да по голове мальчика погладила.
- Эх, дитятко. Счастьицу чужому кто порадуется, а кому оно костью в горле встанет. Вот как Ворону, что в воеводах у Сокола был. Он-то прочил в жёны Соколу дочь свою. Черна дочь Ворона, криклива, шумлива. Но какой родитель в дитяте своём изъяны видит? Да и сама дочь к воеводе репьём пристала: люблю, мол, князя нашего. Делай что хочешь. От Сокола Журавку отлучи, разлучи. Не жить мне без него на свете белом.
- Вот вражья сила! Не зря Ворону ведьминой птицей кличут! - не удержался дед Лапоть, и стих под строгим взглядом Баушки. - Всё, молчу, молчу.
Вестница рукой махнула, что уж с вами поделаешь, и сказ свой дальше повела:
- И стал Ворон Соколу на невестушку наветы возводить. Мол, хвастает Журавушка, что жених у неё в подчинении. В подчинении, в услужении. Мол, как она назавтра в небе выше поднимется, так и в дому верховодить станет. В думах оставил Сокола Ворон, а сам тайком к Журавушке пробрался. Ужакой вокруг вьётся, речи ведёт льстиво да к месту: хороша, мол, ты, княжья невеста. Мол, Сокол мечтает, чтоб выше его в небушко поднялась, чтоб во всей красе показалась.
Шумелко не выдержал, с места соскочил.