- Неужто поверит Журавушка злыдню чёрному? Вот бы я ему! - кулаком грозно так потряс.
Кривуша племянника на лавку рядом усадила, к себе притянула. Вздохнула легонько и молвила:
- Давай, дитятко, послушаем, чем сказка-то кончится.
Баушка на Кривушу глянула, тоже вздохнула, да сказочку продолжила:
- Поверила Журавушка. Какой невесте не хочется пред женишком во всей красе предстать? Назавтра увидались, повстречались, лететь вместе собрались, тут-то и взвилась в небо Журавушка стрелою белой. В высь высокую над землёю широкою.
Вестница замолчала, переводя дыхание.
- Ох, лишеньки, что будет-то? - Шумелко встревожено прижал ладонь ко рту и покачал головой. На этот раз мальчика никто не одёрнул. И дед Лапоть, и Кривуша заворожено смотрели на сказительницу, ожидая продолжения.
- Осерчал Сокол, взъярился. Как посмела взлететь выше него, выше князя самого. Следом поднялся, да как начал Журавушку когтить, чтоб на землю сбить. Еле уцелела, вниз полетела, на землю пала, крылья распластала. Сокол же прочь понёсся. Все звери да птицы врассыпную, от гнева княжьего прячутся. Журавушка же отлежалась, да на болото к родне подалась.
- Неужто Ворон своего добился, и князь дочь ейную в жёны взял? - не сдержал любопытства Лапоть.
Баушка хитро прищурилась, не ответила, а дальше сказ повела.
- Сокол полетал-полетал, всех расшугал, да и опомнился. Кинулся на болото, прощенья вымаливать. Гордыню смирил, голову склонил. Да вот не простила его Журавушка. Улетела в края дальние и не вернулась.
- А что Сокол? - спросила Кривуша. Тихо спросила, робко, словно ответ услышать боялась.
- Сокол-то? - усмехнулась Баушка. - А что ему сделается? Погоревал-погоревал, да и женился на другой.
- На дочери вороньей? - ахнул от возмущенья Лапоть.
- Больно Соколу ворона нужна - черна, неумна. По чину взял птицу, грозную соколицу. Тут и сказочке окончание. Весь народ прибыл на венчание. А намёк той сказочки ровный, в жёны нужно брать всегда ровню.
- Счастливо ли Сокол с соколицею жили? - не могла успокоиться Кривуша.
Баушка плечами пожала.
- Может, и счастливо. Сказка про то молчит. Вот только с той поры соколы парой не летают, только по одному. Ох и заговорились мы, уж стемнело совсем.
Обитатели избушки долго не могли заснуть, каждый по-своему растревоженный сказкой. Ворочались с боку на бок. Лишь монашек спал крепко, сладко посапывая и чему-то улыбаясь во сне.
Глава шестнадцатая. Снова в путь
Просыпаться Дин привык рано. Но ещё ни разу не удалось встать раньше приютивших его руссов. Вот и этим утром, открыв глаза, он увидел только готовившую похлёбку старушку. Имена руссов Дину запомнить не удалось из-за их сложности и про себя он так и называл обитателей дома: «колдун», «лекарка», «старушка», «мальчишка».
Послушник надел свою одежду, отстиранную и починенную лекаркой, поклонился старушке и вышел во двор. Колдуна с мальчишкой он обнаружил сидящими на бревне и перебирающими кору деревьев. Они ловко разделяли её на волокна.
Лекарка ушла. Дин вспомнил, как накануне она тоже уходила и вернулась с полным коробом трав. По всему дому сушились пучки, распространяющие слегка дурманящий аромат. Стоило закрыть глаза, и послушник мыслями переносился в детство. Отец несёт его на руках через луг, мама еле успевает, смеётся. Родители видятся смутно, они умерли рано, но навсегда остались в памяти звонкий смех матушки, сильные руки отца и запах луговых трав.
Руссы поприветствовали Дина. Колдун - ворчливо, мальчишка звонко. Из-за плетёной изгороди раздалось ржание Ворона. Дин кивнул головой и улыбнулся колдуну с мальчишкой и направился к коню. Ворон вволю отъелся на богатых выпасах. Шкура лоснилась, чёрная грива и хвост казались шёлковыми. И характер тоже изменился. Конь дружески фыркнул и ткнулся мордой в плечо хозяину. Неожиданно Ворон насторожился, замер. Дин обернулся.
На поляну перед домом въезжал всадник: высокий русс в богатой одежде. «Кто-то вроде наших вельмож», - подумал Дин, но, заметив притороченный к поясу короткий меч, решил, что, скорее, это воин. За последнее говорил и суровый вид, с которым русс осматривал Дина. Послушнику стало очень неуютно под ледяным взглядом голубых глаз.
Колдун и мальчишка соскочили с места и принялись кланяться спешившемуся всаднику. Мальчишка подхватил под уздцы коня и отвёл в загон к недовольно фыркающему Ворону.
Русс, уже прозванный Дином «воин», кивнул в ответ на приветствие, не отводя глаз от послушника. Колдун и мальчишка наперебой принялись что-то рассказывать воину. Дин понял, речь о нём.
Несмотря на горячие речи, в которых приютившие послушника руссы, по-видимому, хвалили или оправдывали Дина, воин оставался суровым и непреклонным. Послушника охватывала паника, он понял, вот сейчас решается его судьба. Неожиданно воин посмотрел за спины стоявших перед ним и совершенно преобразился. Глаза потеплели, теперь это было не хмурое зимнее небо, а ласковое летнее, губы, до того сжатые, растянулись в улыбке, словно какой-то волшебник превратил его в другого человека. Не волшебник, волшебница, понял невольно обернувшийся Дин.