Лекарка неслышно подошедшая, опустила на землю неизменный короб с травами и тоже смотрела на воина. Лицо её, словно освещённое внутренним светом, было прекрасно. Она заговорила, Дин несколько раз уловил своё имя. Но воину стало явно не до послушника и не до всего вокруг. Он, не глядя, махнул рукой замершей троице. Колдун и мальчишка направились в дом. Мальчишка подхватил короб и потащил за рукав замешкавшегося Дина.
Когда вошли в дом, старушка оставила варево и удивлённо на них посмотрела. Колдун сказал всего одно слово. Они припали к дверному косяку, выглядывая наружу. Мальчишка подбежал к окну, но, похоже, видно было плохо, и он встал за второй косяк. Дин, всегда считавший, что подглядывать и подслушивать недостойное занятие, не смог сдержать любопытства и присоединился к мальчишке.
Лекарка и воин целовались. Затем воин с видимой неохотой разомкнул объятья, что-то шепнул на ухо своей возлюбленной. Он вывел из загона коня и вскочил в седло. Обитатели избушки отпрянули от косяка. Старушка метнулась к печи, взяв ложку, принялась помешивать похлёбку. Колдун и мальчишка сели на скамью. Дин опустился рядом.
Лекарка вошла, даже не пытаясь скрыть счастливых глаз. Старушка и колдун переглянулись как-то печально. И послушник понял эту печаль. Не пара простая лекарка знатному богатому воину. Всколыхнулась затаённая боль: вот и он, Дин, не пара красавице дочери оружейника. Лекарка подошла к послушнику и успокаивающе погладила по руке. То ли мысли угадала, то ли просто уверяла, что воин не тронет.
На следующий день воин появился в сопровождении невысокого пожилого русса. Как выяснилось, толмача. Толмач сносно объяснялся на языке Дина.
- Князь велел передать, что все рыцари, с которыми ты пришёл, убиты, - произнёс он.
Дин, перебирая чётки, прочёл короткую молитву. Он испытал лишь лёгкое сожаление. Единственный, по кому послушник скорбел, Янис, погиб раньше. Много раньше.
Руссы терпеливо ждали окончания молитвы. Затем воин, оказавшийся князем, вновь заговорил. Через толмача он спросил у Дина, к какому ордену тот относится. Послушник не видел смысла скрывать. Князь отвязал мешок с монетами, дал толмачу, что-то сказал, кивнув на Дина. Затем взял за руку притаившуюся на скамье лекарку и вывел её из дома.
- Тебя оставляют в живых, - пояснил толмач. - Мало того, вот деньги, чтобы ты добрался домой. Но есть условие: расскажи об участи сотоварищей. А ещё передай, так будет с каждым, кто осмелится на нас напасть. - Толмач помолчал немного и добавил уже от себя: - Советую уезжать побыстрее. Хоть ты и монах, но князь рядом со своей избранницей никакого мужчину терпеть не будет.
Спустя пару дней послушник собирался в дорогу. К седлу Ворона, нетерпеливо фыркающего, был приторочен короб с едой. Кошель с монетами оттягивал пояс и внушал уверенность, что обратный путь тяжёлым не будет.
Князь с толмачом ожидали неподалёку. Приехали проводить. Толмач объяснил: «Чтоб цел остался, пока по землям нашим проезжать будешь». Но Дин подозревал, скорее всего, князь хочет его поскорее выпроводить из дома лекарки.
Послушник прощался с приютившими и выходившими его руссами. Обнялся с колдуном, старушкой, мальчишкой. Лекарку обнять не посмел, просто поклонился. Дева сняла с шеи талисман - гладкий камушек с отверстием в центре на суровой нитке, и одела на Дина. Послушник, не раздумывая, подал ей чётки. Направился, было к коню, затем вернулся, взял лекарку за руки и горячо прошептал:
- Мне не дано, пусть хоть у тебя любовь счастливою будет.
Лекарка тепло улыбнулась, Дину показалось, она его поняла.
Резкий окрик князя заставил вздрогнуть. Послушник и без толмача сообразил, его торопят, подошёл к Ворону и вскочил на него. У края поляны обернулся и помахал рукой.
Всадники ехали молча, пересекли поле. Над лесом справа летали вороны. Дин вспомнил Берсерка, его слова о важной миссии - спрятать надёжно святыни Ордена. Послушнику тогда показалось странной откровенность предводителя. Сейчас озарило - его не собирались оставлять в живых. Понял он и проклятье Яниса, и кем была дева в белых одеждах, и непонятную печаль в глазах Великого Магистра. Но Дин не ощутил ненависти к учителю, назначившему его жертвой. Великий Магистр ради Ордена пожертвовал бы кем угодно, даже собой. И ещё мысль мелькнула: а ведь мальчишка с колдуном ничего не рассказали князю о случившемся у Ведьмина камня. Князь обязательно спросил бы, что прятали. «Ведьму боятся. Молчать будут», - пришла откуда-то уверенность.