Поблуждав часа полтора по дому, Мэри снова набрела на столовую, готовая сдаться.
Существовал еще один коридор, в который она не заглядывала, он казался уже и темнее остальных. Мэри сделала глубокий вдох и решилась в него войти. Там была всего одна дверь.
В коридор из нее пробивалась полоска света. Мэри заглянула. Ага. Кабинет. А вот и его владелец. Комната оказалась небольшой, с огромным количеством бухгалтерских книг на полках, тянувшихся до самого потолка, позади потертого заваленного бумагами стола. Поставив одну ногу на решетку камина и упершись локтем о полку, он наблюдал за пляшущими языками пламени очага. У его ног лежал пес.
Его трудно было назвать элегантным мужчиной, однако в облике не было ничего такого, что могло бы вызвать женское недовольство, особенно сейчас, когда выражение лица было скорее задумчивым, нежели жестким и непреклонным, тем более с такого расстояния. Он выглядел несколько старше ее. Вероятно, чуть за тридцать.
Сердце девушки учащенно забилось, в горле пересохло. Граф ее пугал. Если разглядывать его и дальше, она не решится открыть дверь, чего доброго, испугается окончательно и вообще убежит. Мэри резко постучалась в дверь.
Граф и его пес одновременно подняли голову. К счастью, животное тут же опустило морду на лапы и закрыло глаза.
Чего не скажешь о его светлости. Мэри завладела его вниманием. Она физически ощущала тяжелый взгляд. На мгновение, очень короткое мгновение, ей показалось, что она заметила в его глазах теплоту, словно он был рад ее видеть.
Однако взгляд тут же остекленел, губы плотно сжались.
Возможно, она ошибалась. Вероятно, он ждал кого-то другого, потому что минуту назад в глазах застыл холод, словно он был на кого-то зол. И все же Мэри чувствовала, что его гнев направлен не на нее. Казалось, граф страдал от душевных переживаний.
Он вышел на середину комнаты и сухо поклонился:
— Мисс Уилдинг.
Мэри с трудом подавила в себе желание убежать и склонилась в реверансе:
— Лорд Бересфорд.
— Вы снова потерялись? Хотите, чтобы я вас проводил в комнату? Если позволите, я позову Меннерса.
Несмотря на иронию, Мэри почувствовала, как от его голоса сердце сначала замерло, а потом заколотилось как бешеное. Никогда в жизни она так сильно не нервничала в присутствии мужчины. В силу работы ей не приходилось встречать много мужчин. По большому счету это были отцы учениц, которые всегда куда-то спешили. Или воздыхатели девочек, но их необходимо было держать в стороне.
Мэри решила не обращать внимания на его насмешки и смело шагнула в комнату.
— Вы не могли бы уделить мне несколько минут, ваше сиятельство? Мне нужно с вами поговорить.
Граф нахмурился, однако жестом предложил ей сесть на удобный мягкий стул перед столом. Сам же обошел вокруг и сел напротив, расчистив перед собой место, отложив бумаги в сторону. Его лицо оказалось полностью в тени, тогда как на нее падал яркий свет.
— Чем могу быть полезен? — вежливо поинтересовался он, тем самым немного ее успокоив.
— Нам надо поговорить о завещании.
Мэри почувствовала, как он напрягся, хотя его ладони, сложенные вместе на испачканном чернилами столе, оставались полностью расслабленными. У него были сильные руки с широкими тупыми пальцами, обветренной от непогоды кожей и сбитыми костяшками. Руки труженика, но никак не дворянина.
Выдержав короткую паузу, он вздохнул так тихо, словно пытался контролировать дыхание. Мэри почудилось, что она застала его врасплох.
— Если хотите, давайте побеседуем, — равнодушно отозвался он.
— Адвокат не говорил, как можно нарушить условия завещания?
— Нет. В этом отношении вам ничего не угрожает.
Он видит в ней охотницу за приданым. У девушки возникло желание разбить что-нибудь тяжелое о его голову.
Хотя с чего ему думать по-другому, учитывая условия завещания?
Напряжение возрастало.
— Не хотели бы вы объяснить, почему граф… мой дедушка, — он с трудом выдавил из себя последнее слово, — оставил вам большую часть наследства?
— Он помогал школе, в которой я училась, а потом стала работать, поддерживал меня, когда я осиротела. Это все, что мне известно.
Граф издал звук, похожий на усмешку.
— Это чистая правда, — Мэри возмутилась до глубины души, — я клянусь.
— Значит, он не был вашим любовником? — Граф положил ладони на стол.