— Приведет, говоришь? — Кязым вытаращил глаза. — Неужто сумеет добыть?!
— А чего ж тут мудреного!..
Кязым беседовал с гостем, а Телли, прижавшись к окну, затянутому промасленной бумагой, жадно разглядывала незнакомца. «Был бы он моим суженым!» — Телли даже содрогалась от этой мысли. Девушка стояла, прижавшись к стене, и щеки ее пылали. В дверях показалась ее подруга Гюльназ, дочка соседа Аллах–кулу.
— Что с тобой? — воскликнула она. — Красная вся и вроде сама не своя! Что случилось–то? Иди, рассказывай! — И Гюльназ бесцеремонно оттащила подругу от окна.
Смущенно улыбаясь, Телли шепнула что–то подруге.
Та в изумлении прижала к губам согнутый указательный палец.
— Вот это да! — воскликнула она и глянула в окошко. Парень в черных обмотках чинно пил кофе, устроившись на коленях. Смоляные кудри выбивались из–под заломленной набекрень серой папахи; тонкие усики были слегка подкручены на концах.
— Ой, Телли, какой красивый парень! — Гюльнаэ обернулась к подруге.
Телли снова глянула в окно. Парень что–то говорил, Кязым поддакивал ему, утвердительно кивая головой. Они еще малость потолковали, потом гость поднялся и стал прощаться. Калитка за ним захлопнулась, и словно солнце зашло — Телли сразу помрачнела, насупилась…
— Не грусти! — Гюльназ понимающе поглядела на подругу и тронула ее за подбородок. — Увидишь еще его, придет!
Телли улыбнулась, но улыбка у нее почему–то получилась грустная.
Вдруг с улицы донеслись крики. Все бросились к калитке. В узкой улочке схватились в драке кумыки, жившие в их махалле. Разделившись на два враждебных лагеря, они лезли друг на друга, размахивая саблями и кинжалами. Один уже бился в судорогах, окровавленный… Телли не раз видела такие драки и знала, что есть обычай: если женщина бросит между врагами свой платок, драка тотчас же прекратится.
Девушка подбежала к дерущимся, метнулась в самую свалку и, сорвав с головы цветастый платок, швырнула его на землю. И в тот же миг затихли злобные крики, мечи и кинжалы были вложены в ножны, жаждущие мести вынуждены были отступить…
12
Жених Кичикбегим Мирза Мамед–хан прислал в Карабах за невестой своего родного брата. Ему наказано было удовлетворять любые требования нареченной, все делать, как она пожелает. Потрачено было великое множество золота. Самым торжественным образом прошло заключение брачного контракта, щедро одарено было все духовенство Шуши. Десять тысяч золотых и целый батман драгоценностей — «перване ганады»[24], которые положено было класть на брачный контракт для того, чтоб брак был незыблемым, нерасторжимым, чтоб невозможной казалась даже мысль о разводе.
Но когда дело дошло до приданого, которое давал за дочерью Ибрагим–хан, то перед великолепием его померкла даже тегеранская щедрость.
Комната, в которой обычно происходили приемы, забита была вещами, а старый слуга приносил все новые и новые. Каждую вещь он показывал толпившейся в комнате знати, а молла здешней махаллы делал соответствующую запись.
Огромный, в несколько аршин длиной список, написанный на плотной, с узорами бумаге, в свернутом виде — похож был на продолговатую подушку–мутаку.
Составление описи приданого отняло несколько часов. И не мудрено — ведь ничего не было забыто, от футляра для часов до пемзы — чистить пятки. Различные ковры, всех расцветок и всех размеров, посуда и чистокровные карабахские скакуны, белье, дорогие наряды, меха… Золотые вещи и драгоценности сложены были в инкрустированную перламутром шкатулку… Большинство драгоценностей невесты сделано было ювелирами Шуши; приданое составлено большей частью из того, что дал свадебный оброк: штуки лемберанской ткани, шелк из Агджабеди, ковровая ткань из Гюляблы… Омар–хан прислал из Аваристана дорогое оружие и отделанную серебром сбрую…
Наконец опись приданого была составлена, и свидетели приложили к ней свои печати.
Пока мужчины заняты были официальными делами, женщины готовились к тою. Невесту сводили в баню, поправили ей брови, покрасили хной руки. В должный час начался праздник. Празднество в доме невесты устраивалось только для женщин, мужской той должен был справляться в Тегеране, в доме мужа.
Под вечер на веранде дворца появились зурначи Гюляблы и Абдала. И сразу двор наполнила толпа. Ее поначалу составляли лишь слуги, те, что прислуживали ханским женам и их гостям. В стороне расположились человек пятьдесят сокольничих, на руках у них трепыхались соколы с колпачками на глазах; птичий клекот смешивался с веселым свадебным шумом.