Глаза постепенно привыкали к полумраку. Леферия разглядела большую кушетку-кольцо с курительницей для «смол разума» в центре; разбросанные по ковру кресла-подушки; небольшую воронку еще одного Мальстрема в воздухе… Тифонус оживший! Курительница, персональный Мальстрем… Да она же очутилась в святая святых императорских покоев — в комнате, где Анакат Великий беседовал с друзьями. С теми самыми, о чьем появлении во дворце всегда узнавали слуги — сплетни о таинственных приказах мгновенно разлетались, — но чьих лиц никто никогда не видел. Воскурение с друзьями, так назывались эти странные церемонии. При Ринеоне такой традиции не было.
Кто в таком случае разговаривает в соседней комнате? И зачем создана эта загородка за портьерой? Уж не для того ли, чтобы агент Тайной Стражи мог удобно устроиться здесь и слушать беседы с полного одобрения Анаката Великого?
Что ж, вероятнее всего, так и есть.
Агента нет, значит, ничего важного пока не обсуждают. В покоях Ринеона Леферия могла ориентироваться с закрытыми глазами. Но Анакат переделал их, перекроил полностью, расчертил дополнительными стенами и ширмами, пробил новые проходы и заложил старые… До чего суеверен. Считает, что в чужих покоях живет чужая судьба. А чужой титул, выходит, тебя не смущает…
Лучше всего сейчас было бы подлить яд в курительницу. Он был создан лично для Анаката — ни один гость не пострадал бы. Но, проклятье, сработает ли? Яд был жидким, его требовалось подлить или в питье, или в теплый источник, где император имел обыкновение купаться каждый вечер и каждое утро. Однако от входа в источник Леферию отделяла целая анфилада комнат, а голоса за стеной то отдалялись, то приближались и не стихали. Кто может сидеть там ночью?
Она снова глубоко вздохнула — и отодвинула занавесь.
И тут же поняла, что все планы, стратегии и схемы пошли прахом.
Стражники возникли точно ниоткуда. Лишь у одного за спиной колыхнулась очередная тряпка, которыми со всех сторон обвесился Анакат, и Леферия поняла, что завеса была не одна. Теперь за каждым гобеленом мог прятаться императорский стражник. Правду говорят, что подлец пуще всего опасается подлости, а узурпатор ночами прислушивается к шагам тех, кто свергнет его с престола…
Она не пошевелилась. Сопротивляться было бесполезно.
— Кто почтил нас своим присутствием? — раздался скрипучий голос. Анакат Великий собственной персоной выбрался из-за очередной завесы и подошел к Леферии. — А-а… фаворитка его померкшей светлости Ринеона… Рад встрече, очень рад. — Его и без того морщинистое лицо сморщилось от улыбки. — И что же вы собирались предложить мне в честь знакомства?
Он взял флакон с ядом из руки Леферии. Та покорно разжала пальцы.
Тифонус! Да, сопротивляться и бежать бесполезно, но ведь нужно что-то делать! Помогут ли ей соратники из Ложи Былого? Или палачи Анаката прежде вытянут из Леферии их имена и казнят всех до одного? Если бы у нее был смертельный яд для себя!
Если бы… то она все равно бы им не воспользовалась. Умирать не хотелось.
Говорят, из тех, кто не хочет умирать, получаются самые лучшие предатели.
— Это духовный яд, ваша светлость, — сообщил подбежавший между тем лекарь. — Чтобы сказать точнее, нужен анализ, но пока я вижу, что он заряжен на вас и должен был лишить вас смелости, решительности, прозорливости и некоторых других ваших уникальных качеств.
Леферия усмехнулась. «Уникальных»! Попробуй кто-то выдать подобную подхалимскую тираду при Ринеоне…
— Вот как. — Анакат не выглядел рассерженным. Он посмотрел на Леферию без ненависти — скорее оценивающе, точно размышлял, какую выгоду можно из нее извлечь. Она слегка воспрянула духом. Лучше пусть попытается извлечь выгоду. Что угодно, лишь бы оставил в живых. А она уж придумает, как освободиться…
— Отведите ее на поддонный уровень Зааланской тюрьмы, — наконец изрек Анакат. — Прикажите там голодом не морить, вреда не причинять, давать все, что нужно… в разумных пределах. Держите в одиночной камере. Потом я решу, что делать.
— Да, ваша светлость, — склонил голову старший из стражников, и Леферию потащили к выходу. Она успела заметить, как из еще одной тряпичной норы выныривает секретарь и преподносит Анакату листок для подписи.
Да уж, не покои, а какая-то коралловая колония, покоя здесь не дождешься. Ринеон, Ринеон, как же ты допустил…
И все же приказ Анаката звучал обнадеживающе.
Леферия вознесла короткую молитву Эфирным Судиям и положилась на волю рока.
***
Когда ты только что побывала на волосок от смерти, многие вещи видятся в ином свете. Важное от неважного отделяется со сверхъестественной легкостью; отбрасывается наносное, острее чувствуется любовь к жизни — во всех ее проявлениях. И, конечно, в такой момент легко пообещать себе, что больше ни за что не станешь роптать на ту или иную мелочь, тосковать по той или иной ерунде и досадовать из-за того, что не все складывается по-твоему. Но потом проходит время, и…
Оказавшись в камере, Леферия качалась на волнах облегчения. Она не думала, почти ничего не чувствовала и смирено гот овилась принять любую участь с благодарностью, что ей сохранили жизнь. Пару дней ничего не происходило. Она начала успокаиваться, прислушиваться и присматриваться, строить догадки…
Потом была вспышка безумной надежды. Случилось это в утро, когда тюрьма чуть было не рухнула.
Леферия проснулась от бешеной тряски. Казалось, кто-то схватил здание и энергично машет им в воздухе. Спать хотелось так, что она не сразу открыла глаза, даже когда свалилась с койки.
— Ай, Тифонус! А-а!
Вслед за падением последовал полет через всю камеру. Леферия больно ударилась о стену. Не успела ощупать ребра и убедиться, что они целы — новый толчок отшвырнул к противоположной стене.
— Да что у вас здесь…
Она умолкла, прикусив язык от нового удара. О потолок. Камера вдруг перевернулась вверх тормашками. Кровать со зловещим скрежетом задела потолок, чуть не снеся Леферии голову железной ножкой. Потом рухнула вниз, когда небо и земля снова поменялись местами. Леферию замутило.
Что творится снаружи? Нападение кракена? Не похоже, кракены могли только биться в стены, в подвальных этажах это почти не чувствовалось. Да и отпугивают их от столицы. Целая воздушная служба патрулирует Заалан на дирижаблях с ружьями-помпами и специальными спреями… Проклятие! Нет, она точно что-нибудь себе сломает…
Лихорадочно размышляя, Леферия забыла сгруппироваться, и ее опять швырнуло в стену.
Бездны морские!
Гигантский кракен, которому любой дирижабль — на один зуб? Проснувшийся Тифонус? Ерунда, Тифонус — это миф, основательно присыпанный песками времени…
Эфирные Судии прогневились на Заалан, и адвокаты не в силах их умилостивить? Это было уже вероятнее. Не считая того, что Эфирные Судии… Ох, тысяча проклятий! Леферия с трудом увернулась от летящей ей в голову койки, после чего рухнула рядом с ней на пол. Хорошо, что нет другой мебели!
Да, Судии никогда не устраивали всеобщих катаклизмов вроде землетрясений, обвалов, цунами или извержений вулканов. Они расправлялись только с тем единственным отступником, который их прогневил. И то, если он сам или его адвокат не мог его отмолить, отстоять его жизнь и выбить из Судий прощение, а для хорошего адвоката не было ничего невозможного.
Леферию снова встряхнуло, как мокрую тряпку, но, кажется, уже не так сильно. Она провела рукой по лицу — кровь… Кровоточил расквашенный нос. Она поморщилась и снова помянула Тифонуса со всеми его тухлыми потрохами.
Война, что ли, началась? В прошлую войну, тысячу приливов назад, кажется, Судии прогневились достаточно, чтобы снести с лица земли всю армию агрессоров скопом. Но дело было давнее. Неверное, забытое…
Ай!
И ведь не за что даже ухватиться, чтобы не летать через всю камеру!
А может, это сон или «одиночное безумие», что приходит к каждому, кто слишком долго лишен человеческого общения? И надо проснуться… ущипнуть себя за руку…