Тогда перестают быть необъяснимыми представления древних о Вселенной и различных ее состояниях. «Информационное поле», — сказали бы мы сегодня. «Мир эйдосов», — называл их Платон.
Вселенная, что придет на смену нашей, будет ли она ее повторением?
Вполне возможна, отвечают некоторые космологи.
Вовсе не обязательно, возражают другие. Нет никаких физических обоснований, считает, например, доктор Р. Дик из Принстонского университета, чтобы всякий раз в момент образования Вселенной физические закономерности были те же, что и в момент начала нашего цикла. Если же эти закономерности будут отличаться даже самым незначительным образом, то звезды не смогут впоследствии создать тяжелые элементы, включая углерод, из которого построена жизнь. Цикл за циклом Вселенная может возникать и уничтожаться, не зародив ни искорки жизни. Такова одна из точек зрения. Ее можно было бы назвать точкой зрения «прерывистости бытия». Оно прерывисто, даже если в новой Вселенной и возникает жизнь: никакие нити не связывают ее с прошлым циклом. Всякий раз, считает академик М. А. Марков, в момент сингуляции, сжатия Вселенной в точку, происходит полное ее обновление и все следы прошлого стираются. Новая Вселенная не хранит памяти о прошлом своем цикле.
По другой точке зрения, наоборот, «Вселенная помнит всю свою предысторию, сколь бы далеко (даже бесконечно далеко) в прошлое она ни уходила». В этом случае, считает доктор физико-математических наук А. Д. Чернин, время непрерывно продлевается сквозь сингулярности от цикла к циклу.
Не отголосок ли этой памяти — сама мысль о замкнутости времени, о вечном возвращении, повторении всего сущего? Ведь представление это присутствовало в сознании человека задолго до появления современных научных концепций о циклах, гибели и возрождении Вселенной. Мысль эта о цикличности времени вписана в древнейшие символы. Это — изображение змеи, кусающей свой хвост, знак этот можно видеть во многих древних и священных текстах. Это и орнамент замкнутых линии на шаманских бляшках, выражающих, пишет академик Б. А. Рыбаков, «идею движения времени». Замкнутого движения.
Важно, что представление это лежит значительно глубже, чем сами эти изображения, — в недрах исходного, архаического сознания. Слово «время» восходит к древнерусскому «воремя» и общеславянскому «вермя» или «вертмя», смыкаясь с индоевропейской основой санскритского «vartman», что значит «колея», «след от колеса». Автор этимологического словаря А. Г. Преображенский указывает на близость слова «время» к словам «вертеть», «воротить» и заключает, что исходный его смысл — «вращение», «коловращение».
Мысль о круговой движении времени присутствует в древнейших письменных памятниках. В китайских текстах II века до н. э. И у греческого неоплатоника Прокла: «время не подобно прямой линии, безгранично продолжающейся в обоих направлениях. Оно ограничено и описывает окружность. Движение времени соединяет конец с началом, и это происходит бесконечное число раз»,
А еще раньше, почти за тысячу лет до Прокла, другой греческий философ Евдем Родосский (IV в. до н. э.) говорил своим ученикам:
«Если верить пифагорейцам, то я когда-нибудь с этой же палочкой в руках буду опять так же беседовать с вами, точно. так же, как теперь, с сидящими передо мной, и так же повторится все остальное…»
Другой античный философ вторил ему семь веков спустя:
«В других Афинах другой Сократ будет рожден и женится на другой Ксантиппе».
В этом вечном повторении всего, бывшего некогда, все опять совершит свой круг, и «опять начнутся новые войны, и снова могучий Ахилл отправится к Трое» (Вергилий).
Все — не в Последний раз, все уже было, и будет бессчетно повторяться. С представлением этим созвучен и некий неосознанный личный опыт, вернее то чувство, которое принято называть чувством «уже виденного».
Знакомо ли вам временами ощущение, когда что-то происходящее кажется знакомым, словно все это вы уже видели, словно все что уже было? Иногда, приехав в чужой город, где вы не были никогда, вам кажется, что вы «узнаете» какую-то площадь, строение, переулок. Как показали опросы, проводившиеся за рубежом, чувство «уже виденного» в той или иной мере знакомо 75% опрошенных.
В биографии Льва Толстого есть такой эпизод. Как-то на охоте молодой Толстой, погнавшись за зайцем, упал, перелетев через голову своего коня. Когда, шатаясь, он поднялся, ему показалось, что все это уже было — когда-то «очень давно», как говорил он, он так же ехал верхом, погнался за зайцем, упал…