Она пригласила его присесть рядом с ней и долго беседовала с ним о поэзии, искусстве, литературе, притворяясь, что не замечает того сверх напряженного состояния, в котором пребывает несчастный [18]. Но, наконец, она отпустила его со словами:
Буду счастлива, если смогу беседовать с вами каждое утро.
Канильяк, с горящими от возбуждения щеками, обещал заходить. На следующий же день игра возобновилась с большим ущербом для кровеносных артерий маркиза. На восьмой день, не имея больше сил выносить искушение, он упал перед Маргаритой на колени и в словах простых, но от этого не менее трогательных, попросил разрешения лечь с нею.
— Я дам вам все, чего вы пожелаете, — воскликнул он.
Марго потянулась, точно кошечка:
— Отдайте мне город Юссон.
Он согласился, и Маргарита отбросила простыню… Именно так королева Наваррская перестала быть пленницей и стала одновременно и властительницей укрепленного города и любовницей маркиза де Канильяка.
В своих многочисленных галантных приключениях Маргарита овладела такими навыками и такой ловкостью рук, которая поражала ее любовников. Канильяк, как и все другие, был ослеплен ее искусством и поклялся впредь служить верой и правдой женщине, которая доставляла ему громадное наслаждение. Марго только того и надо было. В перерывах между двумя объятиями она объяснила ему, почему Генрих III хотел бы ее уничтожить:
— Король мой брат желает, чтобы я умерла и чтобы принцесса Лотарингская вышла замуж за короля Наваррского, моего мужа, который ради этого должен будет отречься от протестантизма. Кроме того, моя двоюродная сестра, Екатерина Бурбонская, могла бы тогда выйти замуж за старшего сына герцога Лотарингского, что привело бы к примирению дома Конде с домом Лотарингцев и, значит, к уменьшению влияния Генриха де Гиза и низведению его до роли не пользующегося авторитетом младшего союзника.
Потом добавила:
— Если вы меня любите, поезжайте в Лион, найдите там месье де Форонна, который является одним из главных агентов герцога де Гиза, и скажите ему, что вы — мой друг и готовы безоговорочно служить нам, ему и мне.
В тот же вечер Канильяк отправился в Лион. Сторонники Лиги, не предполагавшие, что им на голову может свалиться такая нечаянная удача, выдали герцогу сорок тысяч экю денежного содержания на год и пятьдесят солдат для охраны замка Юссон.
Вернувшись в замок, маркиз распустил гарнизон, присланный Генрихом III, и поставил на их место людей герцога де Гиза.
Любовь Канильяка к королеве Наваррской привела к тому, что в самом сердце королевства был создан центр сторонников католической Лиги, оппозиционный королю Франции…
РАДИ ЖЕНЩИНЫ ГЕНРИХ НАВАРРСКИЙ НЕ ПОЖЕЛАЛ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ПОБЕДОЙ ПРИ КУТРА
Генрих IV был бы идеальным героем, если бы его постигла участь Абеляра.
Пока королева Марго предлагала маркизу Каннльяку россыпи лишающих сил удовольствий, Генрих Наваррский делил свой досуг между прекрасной Коризандой и подготовкой военного маневра с целью добиться полного разгрома войск Лиги.
В стремлении укрепить свои позиции Беарнец оказался не очень разборчивым в выборе средств: он обратился прямо к немецким принцам и откровенно попросил их захватить Лотарингию, Шампань и. Орлеанское герцогство.
— Я встречусь с вами на берегах Луары, — сказал он им, — и вместе мы одолеем армию герцога де Гиза,
Привлечение иностранных войск на родную землю всегда и всеми считалось большой неосторожностью. Наваррец знал это, но ради уничтожения Лиги, которая из-за его религии не признавала в нем законного наследника французского престола, он готов был на все, вплоть до опустошения целых провинций чужеземцами.
Довольно любопытный образ мыслей, которому, однако, можно подыскать некоторые оправдания.
С некоторых пор сторонники герцога де Гиза сочиняли сами или распространяли крайне оскорбительные для Беарнца памфлеты. Его оскорбляли повсюду, даже в церквах, где проповедники, кажется, ни одной проповеди не произносили без того, чтобы не обозвать его «сыном потаскухи» и «сутенером». Этот выразительный язык, редко употребимый в святом месте, очень забавлял простонародье, которое, ничего не понимая, как, впрочем, и всегда, в политической обстановке, по крайней мере от души веселились, слушая грубые шутки и ругань.
Надо сказать, что сторонники Лиги выражали свою злобу с одинаковой степенью развязности независимо от повода. Однажды на вечернем приеме у кардинала де Пеллеве месье де Сермуаз высказал предположение, что когда-нибудь Наваррец, возможно, отречется от протестантства и станет католиком. При этих словах прелат гневно прервал его:
— Уж не знаю, вдовец вы или женаты, — воскликнул он, — ко если вы таковым были или являетесь и при этом ваша жена занималась бы проституцией в настоящем борделе, приняли бы вы ее обратно, пожелай она вернуться? Так что ересь, мой любезный друг — это просто обыкновенная потаскуха!
Все эти оскорбления, когда ему о них сообщали его агенты-информаторы, страшно угнетали Наваррца, и в такие минуты он чувствовал себя особенно расположенным обратиться за помощью к врагам королевства и тем самым хоть немного успокоить свою злость.
В сентябре 1587 года немецкие войска, частично финансируемые английской королевой Елизаветой, вторглись в Лотарингию. И тут же Наваррец, одержавший к тому времени несколько военных побед в Пуату, приготовился двинуться навстречу союзникам.
Генрих III, которому с трех сторон грозили одновременно немцы, Лига и протестанты, задумал довольно смелый план, по которому собирался разом избавиться от всех своих противников. На Юго-Запад он отправил одну из своих армий под командованием «милашки» герцога де Куайеза, в надежде, что эта армия разобьет Беарнца и даст возможность герцогу де Гизу беспрепятственно пройти на Восток, а уж там герцога наверняка сомнут немцы.
Несмотря на отчаянные попытки лотарннгских принцев отбросить захватчика, 17 сентября немецкие войска подошли к французской границе, и провинция Шампань также оказалась оккупированной. Союзники Генриха Наваррского грабили, насиловали, поджигали и убивали всех, кто оказывал им сопротивление. Переправившись через Сену и Понну, они двинулись к Луаре, пересекли Берри, чтобы как можно скорее воссоединиться с армией протестантов, которая в это время была расквартирована в Пуату и в Сентонже.
Видя опасность и желая любой ценой добиться, чтобы встреча войск Лиги с войсками немцев произошла в Гатине (на севере Луары), Генрих III приказал тщательно охранять, а если понадобится, то и разрушить все мосты, переброшенные через реку на отрезке между Орлеаном и Шарите.
А тем временем герцог де Жуайез ускоренным маршем добрался до Пуатье, имея под началом восемь тысяч человек и две тысячи лошадей и желая дать бой Беарнцу, чтобы помешать его воссоединению с союзниками. Столь стремительное наступление встревожило Беарнца, и он срочно вернулся в Гиень, чтобы там набрать дополнительное войско.
Жуайез следовал за ним по пятам и вечером 19 октября оказался неподалеку от города Кутра, где остановилась армия гугенотов. Наваррец, который теперь чувствовал себя готовым принять бой, решил начать наступление на рассвете следующего дня.
За несколько часов до сражения глава протестантов, прекрасно понимая, что на двух арпанах близлежащего луга должна решиться его судьба, счел необходимым написать любопытнейшую прокламацию, которую сам же и зачитал своим солдатам при первых лучах наступающего дня:
«Друзья мои, на сей раз вас ждет добыча, непохожая на прежние трофеи: перед вами новобрачный [19], у которого в сундуках еще остались денежки от свадьбы; с ним рядом вся придворная элита. Смелее! Среди вас нет ни одного, даже самого маленького, кому бы не пришлось вскоре сидеть на самом большом ковре и есть из серебряной посуды. Кто усомнится в победе при виде таких смельчаков? Враги будут разбиты, я уверен в этом, видя, как вам не терпится сразиться; но при этом все мы должны помнить, что дело наше в руках Бога, который, зная и поддерживая справедливость нашей борьбы, поможет нам увидеть у наших ног тех, кому следовало бы нас чтить, а не сражаться с нами. Помолимся же Богу, чтобы он не оставил нас. Предстоящее сражение будет самым великим из тех, в которых мы с вами участвовали; слава его будет принадлежать Богу, ратная служба — королю, вашему государю, честь всем нам, а спасение — нашему государству».
18
Брантом сказал по этому поводу: «Несчастный, а что он мог поделать? Держать в плену ту, которая своими глазами и прекрасным лицом способна завлечь в сети все остальное человечество, как какого-нибудь каторжника?»
19
Герцог де Жуайез только что женился на сестре Генриха III, который по этому случаю засыпал его драгоценностями и истратил миллион двести тысяч экю на свадьбу…