И вот взошло солнце, осветив стоящие лицом к лицу два войска, и сражение началось.
С самого начала бой был жарким. Яростно нанося удары направо и налево, хватая противника за горло, разрывая на части, убивая на месте, обезглавливая, лигеры и гугеноты без устали уничтожали друг друга в течение нескольких часов. В конце концов войско Наваррца, хотя и меньшее по численности, добилось преимущества, и армия католиков обратилась в бегство, оставив на поле боя три тысячи убитых, в том числе четыре сотни дворян и самого герцога де Жуайеза.
Генрих III находился в Жиене, когда ему сообщили о победе протестантов. Новость привела его в оцепенение. Весь задуманный им план рушился. Мог ли он теперь надеяться на разгром де Гиза? После такой удачи Наваррец со всем своим войском двинется к Луаре, переправится через нее южнее Шарите, доберется до Монтаржи и соединится с немцами, которые пируют в ожидании его прихода.
Достаточно еще одной такой битвы, и преимущество будет окончательно на стороне гугенотов.
Генриха III охватила паника.
С лицом, искаженным нервным тиком, в состоянии крайней нервозности и страха, он три дня, 23, 24 и 25 октября, ждал, казалось, неизбежного, нового наступления. И вдруг 26 октября ему сообщают неправдоподобную новость: Беарнец на другой же день после победы в Кутра, вместо того чтобы продолжить победоносное шествие, вопреки всякой логике распустил все свое войско на целый месяц и возвратился в Нерак,
Что побудило Наваррца сделать подобный шаг? Оказалось, то же, что всегда определяло удручающее поведение мужчин и что, по всеобщему убеждению, не оставляет ни малейшего места разуму. Действительно, чтобы поскорее увидеть м-м де Грамон, к которой он внезапно воспылал неодолимым желанием, Беарнец добровольно отказался воспользоваться плодами одержанной победы.
Послушаем Сюлли. Будущий министр Генриха IV удрученно сообщает, что король покинул свою армию «из-за сильной любви, которую питал к графине де Гиш, и из-за тщеславного желания лично положить к ее ногам знамена, штандарты и прочие вражеские трофеи, которые он специально отложил, чтобы преподнести ей; предлогом для возвращения домой послужила его привязанность к сестре и к графу де Суассону; привязанность оказалась столь сильной, что уже через неделю все долгожданные плоды такой большой и важной победы были пущены на ветер…»
Да, через неделю все было кончено. Гиз разбил немцев в Вимори, неподалеку от Монтаржи, а швейцарцы сдались в плен.
В ноябре рейтары вновь были разбиты армией Гиза, капитулировали и, проклиная Наваррца, втянувшего их в эту мясорубку, вынуждены были спешно покинуть королевство.
Это был конец. Любовь Беарнца к прекрасной Коризанде позволила Лиге одержать победу, моральное воздействие которой на французов было огромным уже в те дни, а со временем должно было удесятериться.
Не раздосадовало ли это Наваррца? Об этом ничего не известно. Но до самого конца года он вел уютную и изнеженную жизнь в ласковых объятиях своей любовницы, предаваясь одним лишь любовным играм…
ГЕНРИХ IV ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ УБИЙСТВА СВОЕЙ ЖЕНЫ
А все-таки приятно быть вдвоем.
Мадам де Грамон в то время было тридцать шесть лет. Любвеобильная, чувственная, с роскошным бюстом, живым взглядом и волнующей линией бедер, она обладала всем, что так нравилось Беарнцу. Женщина неглупая, она умела разделить с ним и радости и неприятности; наделенная материнским чувством, она ухаживала за ним и называла его «малыш»; благородная по натуре, ока давала ему деньги, вырученные ею от продажи леса, срубленного в ее владениях, чтобы финансировать протестантскую армию.
Он любил ее, делился с нею всеми своими планами, не скрывал своих чаяний, и на протяжении семи лет они вели жизнь нормальной во всех отношениях супружеской пары. Но в декабре 1588 года, когда смерть герцога де Гиза приблизила его к трону [20], Наваррец увидел, как в глазах любовницы мелькнула тревога, и понял, что волновало прекрасную Коризанду.
Вы помогали мне во всех моих битвах, и будет справедливо, душа моя, если именно, вы станете королевой, когда я буду королем!
Но требовалось еще сделать возможным этот обещанный в порыве страсти брак, потому что если м-м де Грамон была вдовой, то Генрих был женат.
Так что же, развод? Он об этом и не помышлял, поскольку процедура развода слишком длинна и сложна, а просто со спокойным и здоровым цинизмом подумывал о том, как бы стать вдовцом.
И тем не менее прежде, «чем предпринять в этом направлении какие бы то ни было шаги, он решил посоветоваться с несколькими друзьями. Обратившись к д`Обинье и де Тюренну, он признался им в своем намерении жениться на м-м де Грамон и в том, какое дал ей обещание.
— Как вы думаете, должен ли я стремиться к этому браку? — спросил он у них.
«Речь шла, — пишет Дре дю Радье, — о самом важном в его жизни поступке. Тюренн, знавший о серьезном увлечении Генриха, не решился задеть его чувства. Он сослался на то, что ему срочно надо ехать в Маран и на следующий же день действительно уехал. То был жест честного человека, который не хочет дать плохой совет своему господину, тогда как на хороший у него не хватает мужества. Д`Обинье остался один на один с опасной необходимостью быть искренним и выполнил свой долг, высказавшись со всей откровенностью».
Адъютант короля Наваррского сам сообщает в своей «Истории», что он сказал Беарнцу. Вот его слова: «Я не утверждаю, что вы должны отказаться от вашей любви. Я был влюблен и понимаю ваши переживания; но отнеситесь к этому, сир, как к обстоятельству, побуждающему вас быть достойным вашей любовницы, которая сама же станет вас презирать, если вы опуститесь до-женитьбы на ней. Вам следует держаться принципа Aut Caesar, aut nihil; появляться у себя в совете, который вам так ненавистен; уделять гораздо больше времени серьезным делам, чем вы это делали до сих пор; наиболее существенным делам отдавать предпочтение перед всеми другими и в особенности перед развлечениями и удовольствиями. Герцог Анжуйскнй умер. Вам осталось сделать всего шаг, чтобы занять престол. Если вы станете мужем своей любовницы, презрение, которое вы навлечете на себя, сделает для вас заветную цель недосягаемой» [21].
У Наваррца был слишком трезвый ум, чтобы он не мог признать справедливость этих рассуждений. Он поблагодарил д`Обинье и дал слово, что не женится на графине, по крайней мере в ближайшие два года.
Адъютант достаточно хорошо знал своего господина, чтобы не сомневаться, что еще до истечения этого срока какая-нибудь новая фаворитка придет на смену прекрасной Коризанде.
— Вот это мудрое решение, — сказал он, стараясь сдержать улыбку.
После этого разговора Беарнец стал очень осторожен в своих отношениях с м-м де Грамон. Если он и продолжал ее по-прежнему укладывать к себе в постель с той здоровой неутомимостью, которая приводила в восхищение всех дам, то о браке больше не заговаривал. У красавицы, разумеется, были свои шпионы. Очень быстро она узнала, кому обязана переменой в настроении любовника, и сделалась смертельным врагом д`Обинье. Зато смертельный враг должен был испытывать огромное удовлетворение: ведь он помог избавить королевство от многих неприятностей.
20
Напоминаю, что Генрих де Гиз был убит в Блуа, в тот момент, когда выходил из апартаментов м-м де: Сов, чьим любовником он всегда был.
21
Произнося эту убедительную речь, Агриппа д`Обинье не подозревал, бедняга, что его собственная внучка, м-м де Ментенон, станет сначала любовницей, а потом и женой короля Франции…