ГЕНРИХ IV ЗАХВАТЫВАЕТ ШАРТР, ЧТОБЫ СТАТЬ ЛЮБОВНИКОМ ГАБРИЭЛЬ Д`ЭСТРЕ
Любовь, ты погубила Трою!
Эта молодая особа, которой предстояло в течение долгих девяти лет оказывать сильнейшее влияние на Беарнца, была дочерью Антуана д`Эстре, губернатора Ла Фера, и Франсуазы Бабу де ла Бурдезьер.
Девушка была необыкновенно хороша. Вот как описывала ее одна из подруг, — а ведь быть подругой значит быть соперницей: «Своей роскошной прической в виде косы, уложенной вокруг головы и украшенной оправленными в золото бриллиантами, она выделялась среди всех остальных дам. И хотя она была одета в платье из белого атласа, всем казалось это платье черным по сравнению с ее белоснежной кожей. Глаза ее небесно-голубого цвета так сияли, что невозможно было решить, солнцу или какой-то далекой звезде они обязаны своим живым блеском. К тому же у нее были черные, выгнутые дугой брови, нос с горбинкой, алые губы, прекраснейшая, точно выточенная из слоновой кости грудь и руки, цвет кожи которых был подобен лепесткам розы и лилии одновременно. Совершенством своих пропорций они заслуживали быть названными шедевром природы» [40].
Но, несмотря на все ее достоинства, было в ее взгляде что-то порочное, что она явно унаследовала от семьи. Габриэль принадлежала к роду, славившемуся бурными нравами. Ее мать после крайне легкомысленной молодости в возрасте сорока восьми лет сбежала из семьи в Овернь, последовав за своим любовником, маркизом д`Аллегром, а ее бабушка, м-м де ла Бурдезьер, в свое время услаждала последовательно Франциска I, папу Клемента VI и императора Карла Пятого [41].
Природа этой милой семейки обнаружилась в Габриэль немедленно, в тот момент, когда Генрих IV встретил ее в первый раз. Так, во всяком случае, об этом рассказывает в своих «Мемуарах» Бассомпьер: «С шестнадцатилетнего возраста она, благодаря посредничеству герцога д`Эпернона, была отдана в наложницы Генриху III за шесть тысяч экю. Монтиньи, которому было поручено вручить ей эту сумму, оставил себе из нее две тысячи. Королю, однако, Габриэль вскоре надоела, и тогда мать продала ее богатому финансисту Заме, потом еще нескольким желающим, потом кардиналу де Гизу, жившему с ней целый год. После этого красавица Габриэль перешла к герцогу де Лонгвилю, к герцогу де Бельгарду и еще нескольким аристократам, жившим неподалеку от Кевра, таким, например, как Брюней и Стеней; и вот, наконец, герцог де Бельгард представил ее Генриху IV».
Габриэль сразу увидела, какое впечатление произвела на короля, и была этим раздражена. Привыкшая находиться в окружении молодых элегантных и утонченных сеньоров, держалась отстранено и почти неприязненно при виде этого маленького, неопрятного и пахнущего чесноком человека, пытавшегося за ней поухаживать.
Генрих IV покинул Кевр страшно оскорбленным и вернулся в армию; но образ белокурой Габриэль его преследовал, и спустя некоторое время, как сообщает Вильгомблен, «Беарнец совершил новую поездку под видом каких-то дел в город Ла Фер, опять увидел красавицу, и все в нем всколыхнулось».
Но, увы! И на этот раз Габриэль приняла короля плохо, и он в ярости возвратился в Компьень, где временно находился королевский двор. Король вызвал к себе герцога де Бельгарда.
— Монсеньор, — сказал он ему, — отныне я не собираюсь делить с кем-то женщину, которую люблю, равно как и власть. Я одинаково ревностно отношусь как к одной, так и другой. Поэтому прошу вас больше не помышлять о мадемуазель д`Эстре.
Приведенный в отчаяние, Бельгард тут же явился к Габриэль и сообщил ей о решении короля. Сильно разгневанная мадемуазель уселась в карету и отправилась в Компьень, чтобы высказать Генриху IV все, что она думает о его манере вести себя. В резком тоне она упрекнула его за то, что он вмешивается в то, что его не касается, добавив, «что она считает себя свободной в своих привязанностях и что он может вызвать к себе лишь ненависть, если вздумает помешать ей выйти замуж за Бельгарда».
Выпалив все это на одном дыхании, она, не дожидаясь ответа, покинула двор и вернулась в Кевр.
«Сраженный точно ударом молнии, — пишет Дре дю Радье, — король испытал чувство острейшего горя. Угрозы м-ль д`Эстре поразили его сильнее, чем все опасности, которым он когда-либо подвергался. И тут герой Кутра, Арка, Иври, самый смелый и самый неустрашимый из всех королей Франции, впервые предстал перед знавшими его людьми буквально оглушенным, дрожащим и отчаявшимся».
Он не спал всю ночь и обдумывал дерзкий план, который собирался осуществить на следующий день. Покинув армию, прекратив борьбу с Лигой, забыв, что находится в разгаре завоевания своего королевства, Беарнец в сопровождении пяти самых близких и самых доверенных лиц выехал в направлении Кевра, где собирался вымолить себе прощение.
Задуманное им дело требовало безумной смелости, потому что лес, который ему предстояло пересечь, был занят двумя вражескими гарнизонами. Риск оказаться узнанными и схваченными лигистами был так велик, что он придумал уловку, достойную влюбленного школьника. В трех лье от Кеврского замка он отослал назад своих спутников, переоделся в крестьянское платье, положил на голову мешок с соломой и закончил свое путешествие пешком.
«М-ль д`Эстре, которая, — как рассказывает Соваль, — вместе со своей сестрой, м-м де Вила, сидела у окна галереи, откуда открывался обширный вид окрестностей, заметила крестьянина, но даже вообразить не могла столь странной авантюры и потому не всмотрелась в лицо приближавшегося человека.
Когда король вошел во двор замка, он скинул с головы мешок, никого не спросив, поднялся туда, где увидел причину своего маскарада, и подошел к ней с покорным видом. Она страшно удивилась, увидев его в наряде, мало соответствующем его достоинству; при этом она явно не испытывала благодарности за то, что он пришел только ради удовольствия увидеть ее. Она приняла его с презрительным выражением на лице, что больше соответствовало его облачению, чем блеску рождения. Сделав презрительную гримасу, она попросила его пойти переодеться, если он желает остаться около нее, и неожиданно вышла из комнаты, оставив сестре неприятную заботу извиняться за ее неучтивость» [42].
В общем, путешествие, во время которого Генрих IV рисковал потерять корону, оказалось бесполезным. В Компьень он вернулся в полном отчаянии. «Лицо его выражало такое огорчение, — пишет Соваль, — что все увидевшие его в этом состоянии, подумали, что он по меньшей мере лишился половины королевства».
Так как он больше не мог жить, не видя Габриэль, он назначил Антуана д`Эстре членом частного королевского совета, полагая, что сможет перетянуть в Компьень всю семью. Замысел удался. Не прошло и недели, как отец и обе дочери поселились при дворе.
С этого момента Габриэль, прекрасно понимая, что внушенная ею любовь может быть полезной для семьи, стала вести себя с Генрихом IV любезнее. Однако она не позволяла ему «класть руку на бедро», и бедняга очень переживал…
Победа, хотя и очень скромная, которую одержал король, расстроила Бельгарда, по-прежнему влюбленного в Габриэль, и лишила надежд всех воздыхателей, толпой ходивших за златовласой пикардийкой.
Один из них, честолюбивый герцог де Лонгвиль, с которым м-ль д`Эстре была кокетлива и нежна, казался скорее взволнованным, чем удрученным. Легко преуспев там, где Генрих IV испытывал некоторые затруднения, герцог опасался, как бы его удачливость не поссорила его с монархом. «Он не хотел, — пишет Дре дю Радье, — покупать себе удовольствия ценой королевской немилости».
Спеша закончить интригу, которая могла иметь для него самые тягостные последствия, он попросил Габриэль вернуть ему его письма и согласился отдать те, что получил от нее. Обмен произошел в дальнем уголке парка компьенского замка, и оба любовника мирно расстались. Однако, вернувшись к себе, Габриэль с возмущением заметила, что Лонгвиль «из желания держать ее в некоторой зависимости» оставил у себя несколько самых нежных из ее писем.
40
Приключения персидского двора, аллегорическое сочинение м-ль де Гиз, в котором Габриэль д`Эстре выведена под именем Стефании.
41
Кроме того, Габриэль д`Эстре, я уже говорил, была кузиной по материнской линии Клод де Бовилье, монмартрской аббатисы, которую Генрих IV сделал своей любовницей во время осады Парижа.