Заговорил о Маркесе: «Пока читаешь — интересно, дочитал — что осталось?»
Л.М. показал альбом «Баня», уговорил написать и меня, и Виктора Петровича.
Виктор Петрович спросил, верит ли Л.М. в закономерности?
— Что понимать? Закономерность: пролетела комета, и полезли тираны Гитлер, Муссолини, Сталин, Мао, Пиночет, Пол Пот. А в мистику вы верите? У Августина есть фраза, что ничего-то мы не знаем. Но мы-то знаем кое-что.
— Да вот было в армии. — И Астафьев рассказал, как однажды испугался идти через заросший бурьяном бугор, расстрелял его и вернулся, а утром оказалось, что холм начинен минами.
— Есть в мире всеопределяющий иероглиф, — сказал Л.М. и перевел разговор на трагическое будущее, ожидающее человечество через десятилетия. Вся трудность перестройки в том, что мы жрали семьдесят лет недоброкачественную политику, ею питались, из нее чеканили фальшивые купоны, а усомниться в них не позволяли портреты Маркса, Энгельса, Ленина.
Тут Виктор Петрович отошел к телефону. Мы с Л.М. перекинулись несколькими фразами. Л.М. сказал, что Астафьев не только талантлив, но и умен.
— «Царь-рыба» — вещь блистательная сама по себе. Язык у него превосходный. Одно слово я придумал, употребил в романе и вдруг встретил в «Царь-рыбе. Пришлось у себя вычеркнуть. Почему? Не заимствую найденное другими.
— О чем говорите? — спросил В.П., возвратившись.
— Л.М. тебя хвалит.
— Вы по-настоящему талантливы, — сказал Л.М.
— Спасибо. Для меня это отличная поддержка, хотя я вижу, что неровно написал и «Царь-рыбу», там есть и провалы. Культуры мне не хватает.
15 мая 1988 г.
Л.М. говорит, что в его романе речь идет о больших, чуть ли не космического масштаба потрясениях, включая сейсмические катаклизмы, экологию, перенаселенность планеты, катастрофическое положение культуры и многое другое.
— Ясно, что ваш итоговый роман является результатом долгих и мучительных раздумий о смысле жизни, о сущности человека, об устройстве общества. Я благодарен судьбе, что мне повезло постоянно общаться с вами, присутствовать на ваших беседах с писателями. Встречи с вами всегда заставляют отойти от обыденности, бытовой суеты и задуматься, для чего ты живешь. Многие из тех, кто приходит к вам, в том числе и большие писатели, по-моему, очень волнуются, боятся попасть впросак, не соответствовать. Наверное, даже молятся...
Кстати, Л.М., а как вы относитесь к религии? Какую роль она играет для вас? Как вы оцениваете теперешнее массовое «хождение в религию»? Может быть, это очередная инициатива «верхов»? Сначала заставить народ отказаться от веры. А теперь хотят дать религию, чтобы народ смирился, терпел все, что будут творить. Ведь атеистам навязать веру нетрудно, но это не та вера, что каждый приобретает, приобщаясь к святыням, искренне, с болью, с желанием послужить Богу и людям, жить по совести и милосердию. И возможно ли народу стать верующим, когда одновременно начали вести целенаправленное разрушение нравственных основ его жизни, тех религиозных заповедей, что и коммунисты вынуждены были учитывать в своем «моральном кодексе»?
— Думаю, что православие необходимо и полезно для духовного единения русского народа перед надвигающимися катастрофами. Самое страшное, что не укреплено человеческое начало в людях. Человек, открывая атомную энергию, не создал перед тем себе хорошего умственного и нравственного хозяйства. И это может обернуться страшным развитием событий.
Может быть, теперь православие — единственный способ восстановления русского народа. Мы — большой народ, в какой-то мере раздробленный множеством других наций. Но тут важно еще — кто ведет церковь. Где Сергии Радонежские? Где настоящие проповедники и пастыри, заботящиеся о судьбе русского народа?
А то ведь суетливые Мени воцарятся в церкви, расколют ее и внесут только смуту и отчаяние в душу православных. Ведь большинство русских были «сделаны» атеистами, а таких легче всего приобщать к любой ереси, сектантству, так как они далеки от православного просвещения и ни в чем не разбираются, а хотят приобщаться. «Церковь должна быть воинствующей», — я поддерживаю это. Общался я с владыкой Питиримом, игуменом Андроником, внуком отца Павла Флоренского, и другими священниками. Нельзя простить властям уничтожение священников, многие из них были настоящими пастырями. За это еще воздастся не только советской власти, но и всем нам, позволившим уничтожать священников. В «Пирамиде» у меня есть эта тема. В XXI веке будет страшная вспышка веры.