— Да, Леонид Максимович, — сказал я, — в результате поддержки верхов, сплоченности колонны «западников» или как их там назвать, все больше газет, журналов выталкивают, отвергают настоящую русскую культуру, литературу. Благодаря отличной организованности, протрубят о юбилее, о величии, покажут и расскажут такое о бездарных «талантах», что поверит не только рядовой читатель. Профессор начинает сомневаться — может, чего-то не понял, когда улыбался над попыткой вдвинуть Высоцкого, Окуджаву в ряд Пушкина?
А сколько больших русских писателей, которых интересует не собственный интеллигентский пупок, а судьбы русского народа и других народов, испокон веков живущих с ним рядом, замалчиваются. Даже тогда, когда блистательно появляются целым течением «деревенщики». На них смотрят, как на инородное для литературы тело. Комедия. Где чувство меры? Переделкинское сознание «детей Арбата» подавляет настоящую русскую литературу.
А ведь поколение, которое на своих плечах вынесло войну и победило, воспитывалось, кстати, вне зависимости от национальности, на великой русской культуре, которую создавали и не только русские. Возьмите советские песни. Ведь многие авторы их евреи, а хвала и честь им, они были патриотами той земли, где родились, какая бы она ни была. Отсюда — нравственное здоровье поколения.
А что теперь будет? Какое поколение, возрастающее уже не на той культуре, придет?
20 мая 1988 г.
Я позвонил Леониду Максимовичу, чтобы сообщить, что завтра уезжаю в Дубровник на конференцию выпускников Вильсоновского центра. Когда-то я стажировался в Вашингтоне в этом центре и вдруг стал «выпускником».
Леонид Максимович был удивлен и сказал, что обычно выпускники американских центров «имеют другое дыхание». Я отшутился, сказав, что американцы меня явно недоучили и недовоспитали, но все-таки поеду на встречу, чтобы немного передохнуть и посмотреть, говорят, красивейший Дубровник.
21 мая 1988 г.
Только я высадился в отеле «Аргос», как встретил Володю Солоухина, хотя он и не был «выпускником». Обрадовался и провел в его обществе несколько дней. Когда мы оставались вдвоем, то говорили об очень личном.
Говорили и о Леониде Максимовиче. Солоухин его очень любил, как великого писателя и редкого, по-русски своеобразного человека. В течение нескольких дней в Дубровнике я наслаждался не только красотой природы и древнего города, но и лицезрением удивительного самобытного человека, слушал, иногда под плеск моря, как музыку, его необыкновенную речь, диалектное произношение, даже не «оканье», а более местное, «олепинское», что ли, когда в начале слова слышится не «о», а «у» — «убязательно», «упешил». На мое замечание Солоухин ответил, что у меня точный слух, если уловил эту особенность их говора.
Обычно же нас постоянно окружали «выпускники» — слависты. Чаще других — Михаил Давыдович Левин из Иерусалима, Питер Редуэй — из Вашингтона, Франсуа Конт из Сорбонны. Разговоры, разговоры... Больше всего о политике, о нашей стране.
Как-то Питер спросил:
— Отчего это у вас всегда чего-нибудь недостает?
— Оттого, — всерьез отвечал Солоухин, — что считать у нас по-настоящему не умеют. Вот, скажем, туалетная бумага. Почему ее недоставало? Потому, что планировали расход по головам. А голов-то оказалось куда меньше, чем ж...
Ох, и смешно же они захлопали глазами — и Конт, и Питер. Только Левин, выехавший из России, все понял и захохотал.
Я Володе сказал, что у России так много заботников, они так неотложно думают о ней, чтобы в случае чего немедленно помочь ей советом, что нам лучше отдохнуть, не сидеть на конференции, погулять по городу, купаться, сидеть на пляже. Так мы и сделали.
По приезде домой позвонил Леонову и рассказал, что было в Дубровнике. Конечно, и анекдот озорной Солоухина, что развеселило Леонида Максимовича.
26 мая 1988 г.
Уже в шесть утра мы вместе с дочерью Ольгой приехали в город Горький, где в очередной раз проводились «Горьковские чтения», а я среди других выступал докладчиком. Вместо заключительного слова отвечал на главный вопрос — забыт ли Горький, надо ли его защищать от начавшихся нападок.
На юбилейном заседании во МХАТе Горбачев якобы сказал: «Что, уже и на Горького нападают? Надо защищать. Я пришел поддержать вас».
Да, идут атаки против Горького. Ф. Искандер, «Удавы и кролики», редакционное выступление «Юности», Д. Лихачев о «Докторе Живаго» и «Матери» («Огонек») и другие. Мне кажется, что это лишь начало. И это на фоне того, что повсюду за рубежом не падение интереса к Горькому, а рост его. Дело не в том, каковы достоинства Горького-писателя. Здесь — политика и мелкое разрушительное политиканство. Все сокрушается, если разрушить святыни, справедливо считает Леонов.