— В каком месте видели партизан в последний раз?
— Юго-западнее Залучья. Километрах в двадцати-тридцати.
Это показание обер-ефрейтора было ценным: значит, бригада держит верный курс. Подтверждение не заставило себя долго ждать — к вечеру разведчики прислали связного: «Погода на юго-западе сухая. Пятого ждем у Ивана…»
Была на Новгородчине цветущая деревенька с красивым звучным названием — Иван Березка. Кто такое придумал — даже глубокие старики точно не помнили. Вроде бы от работящего крестьянина Ивана пошло — срубил он десяток изб по соседству с уютной березовой рощицей. Только когда это было? Сказывали — давным-давно, вроде бы после битвы с Наполеоном. Иван тот отставным солдатом Кутузова был — с войны победителем вернулся.
Только не было больше Ивана Березки — деревни то есть. Спалил ее пожар войны еще в сорок первом. Засыпанные снегом пепелища, обгорелые печные трубы, полдесятка землянок — вот все, что 5 февраля увидели партизаны, прибыв к Ивану Березке.
К Большакову подошли шесть мужчин, заросших бородами.
— Кто же вы такие будете, мужички? — спросил комиссар.
— От своей части отстали, — ответил тот, что назвался хозяином одной из землянок.
— Местные?
— Да нет, товарищ комиссар, не местные. Пристали вот тут, а куда податься — не разумеем.
Как выяснилось, красноармейцы выходили из окружения, пробивались на восток, хоронили товарищей… Потом и ротного своего схоронили. Пробраться к своим так и не удалось.
— Вот и осели тут. Сапожничаем да плотничаем. Все бабам да детишкам в помощь.
— И не стыдно? Винтовку на ухват променять?
— Совестно и горестно, а как быть?
— Так вот… К вечеру чтоб — бороды долой! Винтовки на плечи — и в строй!
— С радостью, товарищи! С вами не страшно. Вас-то вон сколько! Повоюем.
Безбородые, они предстали перед партизанами приободрившимися, повеселевшими и… молодыми. Самому старшему из них — сержанту-артиллеристу было тридцать два. Ему и доверили командовать отделением новичков в отряде Шамшурина. Воевали потом красноармейцы хорошо.
Стемнело. Время стоянки кончилось. Запрягали лошадей. В этот момент Николай Петров привез на взмыленном от быстрого бега коне очередное донесение от Никитина, уехавшего за дорогу Козлово — Ходыни, к лесному массиву на берегу Ловати. Александр Макарович сообщал:
«В Новой Пересе и соседних населенных пунктах — противник. Погостищи разведать не удалось — путь прегражден крутым обрывистым берегом реки. Двигаться удобнее мимо Старой Пересы, излучиной Ловати. Ориентир — колокольня на правом берегу. Мы двигаемся в Гари, затем Грихнево.
Будьте осторожны — Пученков расставил «капканы». Пестовский».
Последняя фраза настораживала. Партизаны уже кое-что знали об этом провокаторе.
…Случилось сто прошлой осенью, в первые, очень трудные месяцы, когда еще только развертывалось партизанское движение в оккупированной части Ленинградской области. В своих районах действовали местные отряды из партийных и советских работников, рабочих, служащих, колхозников, учащихся. Одним из таких был отряд, которым командовал секретарь Залучского райкома партии Иван Иванович Иванов. Партизаны проводили разведку, засады, взрывали мосты на вражеских коммуникациях.
Однажды в отряд пришел невысокий мужчина средних лет. Небольшая бородка. Рыскающие глаза. Говорил чисто по-русски и все спрашивал:
— Неужели не верите?
— Время такое, — ответил Иванов. — Обстановка заставляет перепроверять. Не обижайтесь.
— Фамилия моя Пученков, — продолжал пришелец. — До войны в Молвотицах работал. Село такое есть — спросите каждого. Так вот, работал, а как немцы заняли райцентр, двинулся с товарищами к линии фронта, чтобы на нашу территорию выйти. По пути навестил свою знакомую, а товарищей след потерял. Слыхал, вроде они в партизаны подались. Не верите? Спросите — я лично знаю… — и называл фамилии известных Иванову районных активистов, руководивших Молвотицким партизанским отрядом.