— У нас сейчас такой порядок — без разрешения старосты никого не пускать.
— Не беспокойтесь — разрешение будет… — Один из пришельцев взял чемодан, вошел в горницу и вдруг, изменив тон, резко сказал: — Освободи и вымой вот эту комнату! Я сейчас вернусь, только зайду к старосте.
Деревенский староста Василий Терентьевич, посмотрев протянутую незнакомцем бумагу, испугался: «Немецкая тайная полиция предлагает всем должностным лицам оказывать предъявителю сего господину Дуденкову всяческую помощь и содействие…»
«Неужели пронюхали что-либо про партизанскую явку?» — подумал он и решил отвести удар от подпольщицы:
— Остановитесь лучше у меня. Там, на окраине, опасно: мало ли, партизаны вдруг нагрянут.
Дуденков задумался:
— Может, так лучше. Кстати, поможете мне собрать нужные сведения. О партизанах, их базах, численности…
— Так никто их, проклятущих, не считал, мил человек, — развел руками Василий Терентьевич. — Я каждую ночь дрожу — вдруг заявятся по мою душу. Запросто прикончить могут. Господи, сохрани и помилуй, — и он эффектно осенил себя крестным знамением.
Вражеские агенты о чем-то поговорили по-немецки и остались. Сюда же принесли из дома Прокошиной чемодан.
Дуденков и его напарник работали на рации, оборудованной в чемодане, встречались в комендатуре с командиром карательного отряда, а однажды попросили надежного проводника в село Лесовщина.
— Да поживите еще, отдохните, — предлагал Терентьич.
— Нельзя. Отряд скоро уходит в другое место, нам тоже надо.
— Ладно. Проводника найдем. Только ближней дорогой опасно — лесная она. Партизаны могут встретиться. Боязно за вас, — лебезил староста.
— Хорош ты, дед, — сказал Дуденков, развязывая котомку. — Садись с нами, выпьем, закусим.
Сели за стол. Старик стал нахваливать «новый порядок».
Не отставал и гость:
— Большевикам теперь у власти не бывать! Так что служи нам верой и правдой — награду получишь. Вот и мне шеф обещал Железный крест.
— А друг-то твой молчалив, — заметил Терентьич. — И чего это он раньше тебя уехал?
— Служба, дед, такая. Он впереди меня ходит. Помощник. Тоже из нашей школы.
Пьяный Дуденков болтал, пока не уснул прямо на лавке. А Василий Терентьевич тем временем договорился с Прокошиной, как лучше убрать его.
План был осуществлен. На пустынной лесной дороге прогремели три выстрела. Подпольщица, посланная старостой под видом проводницы, разрядила револьвер в голову вражеского агента и спрятала его труп.
В карманах Дуденкова нашлось немало ценного для партизанских разведчиков — важные бумаги и документы, карта с условными обозначениями фашистских гарнизонов и записи о предполагаемой дислокации партизан…
Бесследное исчезновение Дуденкова так и осталось для гитлеровцев загадкой.
…В карательном батальоне удравшего из Тюрикова командира группы особого назначения фельдфебеля Гришаева встретили как героя. Офицеры Рисс и Миллер, адъютант Рисса Проклиенко, помощник командира взвода фельдфебель Гурвич, командир отделения Эйн не скупились на поздравления.
— Ты далеко пойдешь, Федор, — многообещающе сказал Рисс. — Великий фюрер ценит всех, кто освободился от идей большевиков и от унижающей химеры, которая называется совестью. — Он и в этот момент не упустил случая блеснуть своими познаниями и процитировал Гитлера: — «Совесть, как и образование, калечит человека…»
Вскоре после неудачи в Тюрикове командование батальона снарядило новый усиленный карательный отряд.
В Партизанском крае, в населенных пунктах Белебелковского, Дедовичского, Дновского, Поддорского и других соседних районов продолжался тем временем сбор продовольствия в помощь защитникам блокированного фашистскими армиями Ленинграда. Об этой операции, начатой в тылу врага по инициативе комиссара Второй партизанской бригады Орлова, пронюхала вражеская агентура. Под видом партизан, глухими безлюдными тропами, гришаевской группе особого назначения удалось незаметно подобраться к деревне Великая Нива.
Здесь в это время проводилось колхозное собрание. Зачитывали клятву Верховному главнокомандующему Иосифу Виссарионовичу Сталину. Это письмо, текст которого подготовил довоенный редактор районной газеты «Славковский льновод» партизанский поэт Иван Васильевич Виноградов, отражало думы и надежды советских партизан и колхозников.
