— Иван, сдавайс!
— Рус, Москау капут, сдавайс!
Наконец пулемет заработал.
Бой длился долго. Появились потери и у партизан. Павлов решил отвести отряд.
Гитлеровцы бежали к деревне, продолжая что-то громко орать. Уже совсем близко от себя они видели какого-то нерасторопного русского, который со страху никак не мог справиться с лошадиной упряжью, суетливо возился у оглобель, что-то искал в повозке под сеном. Этого-то мужика они обязательно возьмут живьем — вон у него как руки трясутся…
— Рус Иван! Хэндэ хох! Руки вверх! Сдавайс!
Тот испуганно обернулся, сделал вид, что готовится поднять руки, и вдруг с силой резанул по гужам, вскочил на спину лошади и на глазах у карателей, бросив свою повозку, галопом помчался догонять своих. Враги настолько опешили, что не успели даже выстрелить вдогонку. Но если бы и попытались, партизаны тут же открыли бы огонь из пулемета, хорошо замаскированного на пригорке в густом ольшанике и прикрыли бы отход специально оставленного возиться у дровней своего товарища.
«Трофей» вызвал у карателей взвода фельдфебеля Гурвича большой интерес. Они сгрудились вокруг повозки, азартно вспарывали мешки, передавали из рук в руки впопыхах оставленный «рус Иваном» дробовик, у которого почему-то были сломаны курки на обоих стволах.
Головастый рыжеволосый ефрейтор достал из-под сиденья небольшую миниатюрную шкатулку из раскрашенного дерева. Такие обычно стояли на углу комодов, и деревенские модницы хранили в них свои украшения — серьги, бусы, медальоны.
— Не иначе как золото.
Каратели сгрудились и с нетерпением ждали, что же покажется сейчас под разрисованной крышкой. Но увидеть им ничего не удалось. Как только крышка чуть поднялась вверх, Гурвич, стоявший в отдалении, услышал сильный взрыв.
Это сработала «путевка в рай», сделанная в деревне Рай Никитиным и Павловым.
О минах-сюрпризах Александр Макарович и Александр Андреевич знали еще со времен войны с белофиннами на Карельском перешейке. Они-то и начинили взрывчаткой миниатюрную шкатулочку.
«Главный строитель» и «главный интендант»
Павловского в отряде «Храбрый» все звали только по имени и отчеству — Спиридон Иванович. Человек в возрасте, хозяйственный, степенный, он многим годился не только в наставники, но и в отцы. Исключение в этом было лишь для Валова: земляк и закадычный друг, он звал его по-дружески — Спиря. Конечно, не в присутствии начальства, не в официальной обстановке.
Однажды командир отряда Павлов пригласил Павловского в штабную землянку. Здесь же бойко орудовал у железной печурки Кондратьев.
— Присаживайся, Спиридон Иванович. Разговор есть. Видишь, и комиссар чайком грозится нас побаловать.
Чайник на «буржуйке» уже приятно ворковал, пуская из горбатого носика волнистую струйку пара.
— Я от чаю, замечаю, мало пользы получаю… — начал было Павловский в ответ шутливую рифмованную присказку, в которой говорилось: «Пиво пить предпочитаю, а в вине души не чаю», но остановился, улыбнулся и закончил: — Чую, не в чае чудо. Так о чем разговор будет, Александр Андреевич?
— Ты, говорят, в строительном деле мастак?
— Брешут. Правда, кирпичную кладку знаю. Могу, к примеру, очажок сложить или русскую печку с лежанкой. А то и «голландку».
— А по плотницкому?
— Так какой же деревенский топора в руках не держал?
— Небось и верхом можешь?
— Тю-ю! — протянул Павловский. — Это у нас каждый малец. И без седла! Только не разумею, куда клоните, товарищ командир? — вдруг забеспокоился Спиридон Иванович.
— Сам чуешь — дело к лету. Значит, пора браться за новые резервные базы. За жилье в лесах. Чтоб к любой неожиданности быть готовым. Сведения у нас не из обнадеживающих — каратели не утихомирились и посуху готовятся атаковать еще сильнее.
— Дело понятное. Стало быть, в лесах, где подальше? И в секрете до поры до времени?
— Рад, что понял, Спиридон Иванович. Так что не осерчай — с комиссаром мы так думаем: будешь у нас главным строителем…
— До главного, — усмехнулся Павловский, — грамотенкой, к сожалению, не дорос, а насчет жилья и баз — постараюсь.
— Людей в помощь выбирай — не откажем.
Горячо принялся Спиридон Иванович за новое дело. Однако не обошлось новое назначение без дружеского подтрунивания Валова:
— Эх, Спиря-Спирюшка. Я думал, вояка ты заправский, а ты… «пиши в обоз на заднюю повозку…»