Катерина кивнула.
— Ну вот и ладненько, — сказал Авангард Семенович и направился ко дворцу Бутиных. «Посмотрю-ка я, что там за чучело в кресле сидит, — подумал он. — И что за панно там висит».
— Да, фантазия у художника, видимо, хлестала через край, — проговорил он, увидев летящих на него львов.
Быстро уладив дела тетки Марфы, Авангард Семенович подошел к охраннику. Тот сделал вид, что спит, но от зоркого взгляда пенсионера не укрылось, как он приоткрыл правый глаз.
— Здравствуйте, — обратился к нему Авангард Семенович. — Ждете кого-нибудь?
Молчание.
— Простите, — Авангард Семенович потряс сидящего за плечо, — вы в какой кабинет?
Тот пожал плечами.
— В какой кабинет сидите, спрашиваю?
Охранник показал на уши.
— Ничего не слышите?
Охранник кивнул.
Авангард Семенович вышел из дворца. «Что-то здесь действительно нечисто, — подумал он. — Ох нечисто. Неспроста этот дядька здесь сидит да еще прикидывается глухонемым. За что-то он очень хорошо должен получить. Что же делать? Ладно, пойду перекушу, а там, может быть, соображу что-нибудь».
Продвигаясь по направлению к дому, Авангард Семенович заметил на одном из приусадебных участков до боли знакомую фигуру. Это был главный и единственный в Ильинске архивариус. «Странно, почему он здесь? Он же должен быть на Байкале. Пойду-ка узнаю, что случилось». Авангард Семенович открыл калитку.
— Привет, Вень, — обратился он к юркому, сухощавому, низкорослому старику, стоявшему к нему спиной.
— О, Ванька, привет! — буркнул старик, не глядя на него.
— Какими судьбами здесь? Ты же на Байкале.
— Байкал, Байкал, сдался всем этот Байкал.
— Ну, я думаю, там очень неплохо.
— В том-то все и дело. Там неплохо, а нечистая сила погнала меня сюда.
— Да что случилось-то?
— Даже не знаю, стоит ли говорить, — после продолжительной паузы ответил тот и снова замолк.
Авангарду Семеновичу были знакомы все выверты своего друга, который с раннего детства отличался необыкновенной вредностью. С годами его характер стал еще хуже: ко всем имеющимся недостаткам добавились сварливость и желание при малейшей возможности вызвать у окружающих жалость.
— Ну, не хочешь говорить, не надо, — рассердился Авангард Семенович, — а я пошел.
— Ладно, подожди. Так уж и быть, открою тебе один секрет.
Авангард Семенович остановился.
— А то, не ровен час, случится что-нибудь… — продолжал архивариус.
— Ты эти штучки, Венька, брось! — еще больше рассердился Авангард Семенович. — Случится, случится… С тобой всю жизнь что-то случается. Говори, что за секрет!
— Тс-с-с… — зашептал собеседник и знаком позвал его в дом.
Глава 38
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ
Теперь стоило бы поподробнее рассказать об этих двух стариках. Родились они семьдесят с лишним лет назад и не только в один год, но и в один день. В то время было принято называть младенцев именами, так или иначе прославляющими революцию. Родители будущих друзей собирались дать тому ребенку, который окажется мальчиком, имя Пролетарий.
Увы, мальчиками оказались оба. Родители второго малыша, появившегося на два часа позже, решили, что два Пролетария на одной улице — слишком много, и назвали его Авангардом. А поскольку уменьшительных имен для Пролетария и Авангарда в природе не существует, то малышей стали кликать Ванька (Авангард) и Венька (Пролетарий). Не было дня, чтобы хотя бы раз Ванька и Венька не забежали друг к другу, не поссорились, не подрались и не помирились. И даже теперешний солидный возраст не мешал им время от времени устраивать потасовки.
Друзья вошли в дом.
— Ну давай скорей, — нетерпеливо сказал Авангард Семенович.
— Так вот… Правда, не знаю, стоит ли…
— Ну давай, не тяни…
— Нет, наверное, стоит, вдруг не сегодня-завтра умру, — опять пробурчал Пролетарий Иванович.
— Ну?! — грозно прикрикнул Авангард Семенович.
— Ну так вот, — начал Пролетарий Иванович. — Приехал я, значит, на Байкал. Иду вдоль берега. Лодки стоят на воде. Люди — на берегу. Но не купаются. Видишь ли, в Байкале холодная вода…
— Это мы еще в школе проходили. Быстрее можешь?
— Что ж, быстрее так быстрее, — все так же неторопливо продолжал Пролетарий Иванович. — Иду я и вдруг вижу — Колька Смирнов…
— Колька? Смирнов? Так он что, еще живой? Сколько ему?