«А вдруг у него сейчас Селедкина, и он читает ей очередной детективчик-ужастик? — мелькнула в голове мысль, от которой я покрылась холодным потом. — А вдруг они так заболтались, что решили не отвечать ни на какие звонки? А вдруг…»
— Алло! — ответил на том конце провода Бобров. От волнения я не могла говорить.
— Привет… — промямлила я.
— Привет. Только не пойму, кто это. Кукушкина — ты?
— Странно, — сказала я, забыв, зачем звоню. Рука с телефонной трубкой дрожала. — А почему не Селедкина?
— А при чем тут Селедкина? — удивился Бобров. Я уже хотела высказать Боброву все, что я о них с Селедкиной думаю, но он вдруг спросил каким-то приглушенным голосом:
— Женя, ты?
Я молчала.
— Случилось что-нибудь?
За этими словами слышалось другое: «А если так, то как это здорово! Можешь рассчитывать на меня!»
— Да, — ответила я, успокаиваясь от того, что, судя по всему, нет у него никакой Селедкиной. И, видимо, не было.
После паузы вновь послышался голос Боброва:
— Мне… прийти?
— Да.
— Извини, я забыл номер твоей квартиры.
Я назвала.
— Бегу!
Я бросилась к шкафу. Какое платье надеть? Белое в красную крапинку, черное в белый горох или желтое без гороха и крапинок? Остановившись на последнем, я быстро переоделась и взглянула на себя в зеркало. О боже! На меня смотрел самый настоящий пацан в желтом платье! Что же делать? Как я сейчас встречусь с Бобровым? Ведь я теперь поблекла не только по сравнению с Селедкиной, но и, пожалуй, со всеми девчонками нашей школы!
Невольно вспомнился анекдот о красивых и умных. Я вздохнула. Как бы я хотела быть красивой! Ну, что мой ум, кому он нужен? А тут еще единственного достоинства — волос — лишилась. Впрочем, особенно сокрушаться было некогда: в дверь позвонили.
— Привет, — сказал Бобров, мельком взглянув на меня. В другое время я бы расстроилась, а тут обрадовалась. Появилась надежда на то, что Бобров, как и дядя Иннокентий, не заметит изменений в моей внешности.
— Проходи, — как можно более равнодушно сказала я Боброву и провела его в зал.
— Имидж сменила? — не глядя на меня, произнес Бобров. — А что, тебе идет.
«Имидж сменила! Говорит, прямо как Селедкина», — с горечью подумала я.
На первый взгляд, Андрей Бобров не представляет ничего особенного: невысокого роста, худой, с рыжеватыми волосами и конопатинами на носу. Мальчишка как мальчишка. Но как только он берет в руки очередной том своих детективчиков-ужастиков, как возле него тут же начинает толпиться народ.
— Ну, что у тебя случилось? — спросил Бобров, усаживаясь на диван. Лицо у него было красным. Он был заметно взволнован. Пока я рассказывала, что произошло со мной в Ильинске, Бобров успокоился, и румянец сошел с его щек.
— Жаль, — сказал он. — Жаль, что ты там не осталась. Ты могла бы дать мне телеграмму, я бы тут же приехал. Мы спрятались бы в чулане и в ближайшую ночь узнали, что находится за дверью на башне. Представляешь, какой бы был сюжет для очередного детектива!
Я была так рада присутствию Боброва, что не рассердилась даже на его последние слова.
— Я как-то не подумала об этом, — сказала я, теперь уже страшно сожалея о том, что упустила возможность обследовать вместе с Бобровым дворец Бутиных.
— Но… Почему?
— Знаешь, — решив провести разведку боем, как можно более равнодушно произнесла я, — я думала, что ты все свободное время проводишь с Селедкиной. Впрочем, меня это не очень-то интересует.
Брови Боброва взлетели вверх. Его изумлению, казалось, нет предела:
— С Селедкиной? Странно… А при чем тут я и Селедкина?
— Ну, я как-то была уверена… Вы тогда вместе… Ты читал ей новый ужастик, а она на тебя так смотрела…
— Ты что, серьезно?
— Ну конечно.
Бобров откинулся на спинку дивана, и от его хохота, кажется, задрожали стекла на окнах.
— Так она же дура! А когда я читаю — на меня все смотрят! — с трудом успокаиваясь, проговорил он. — Все, кроме тебя. А для меня важен только один человек…
Бобров бросил на меня такой взгляд, что я обо всем забыла: о пейджере, о Несмазанной Телеге, о событиях, произошедших в Бутинском дворце, и о тех, которые должны будут произойти через полчаса в магазине «Заходи» — все отодвинулось на задний, невидимый план! И я совершенно гнусным голосом, каким иногда разговаривает с мальчиками тупица Селедкина, спросила:
— Интересно, кто же это?
Ах, как приятно, оказывается, задавать такие вопросы, когда точно знаешь ответ!