Я набрала номер телефона «Хоттаба».
— Иннокентия Дмитриевича нет, — ответила секретарша.
— Как нет? — удивилась я. — Он же до позднего вечера на работе.
— Иннокентий Дмитриевич уехал в срочную командировку.
— В командировку? — Моему изумлению не было предела. Насколько мне известно, дядя Иннокентий всегда отказывался от каких-либо поездок. Для него даже посетить тетю Клаву — чрезвычайное происшествие, и к нему он готовился, по меньшей мере, несколько месяцев. Как говорят родители, дядя Иннокентий тяжел на подъем. И вдруг — на тебе, уехал в командировку, хотя, судя по всему, никуда не собирался.
— А куда он уехал? — продолжала допытывать я бедную секретаршу.
— Он не докладывал.
В растерянности я положила трубку. Но не успела я прийти в себя, как раздался телефонный звонок. Это оказался Бобров.
— Женя, это я, — сказал он. — Понимаешь, какое дело…
— Ты что, тоже уезжаешь куда-то? — спросила я, внутренне готовая ко всяким неожиданностям.
— Что ты, куда же я могу уехать? — засмеялся Бобров. — Дело в том, — продолжал он, — что я забежал сейчас к начальнику опергруппы.
— Ты?
— Ну да, я. Ты не удивляйся только, но это мой дядя. Я никому об этом не говорил. Так вот. Дядя сказал, что никакая операция «Заходи» на сегодня не намечалась и что о появлении Мохнатого он слышит за последние три месяца впервые.
— Ничего не понимаю… Так дядя Саша при мне ходил к твоему дяде.
— Выходит, не ходил…
— Странно…
— Действительно, странно… Но еще более странно другое. С тех пор как ты ушла от дяди Саши, его на работе тоже никто не видел.
У меня голова пошла кругом. И дядя Саша исчез. Уж не сговорились ли они вместе с дядей Иннокентием куда-то поехать?
Мой взгляд упал на билеты. Даже при самых сложных и непонятных обстоятельствах я не могу не пойти на концерт. Но как же не хочется идти туда одной!
— Послушай, Андрей, давай сходим в филармонию, — предложила я Боброву.
— А что там?
— Бенефис моей мамы. Вечер русского романса.
— Я вообще-то не большой любитель романсов, — сказал он, — но схожу. Хоть какой-то светлый момент будет в сегодняшнем дне.
Его слова меня немного огорчили. Для меня уже давно настали светлые моменты. С тех пор, как я услышала по телефону голос Боброва. Еще днем.
Глава 44
КТО СКАЗАЛ НЕПРАВДУ?
Рассказывает Женя Бутина
На концерт мы немного опоздали. Мама уже стояла на сцене в своем золотисто-бежевом платье. Над залом плыл ее голос:
— Не про-буж-дай воспо-минанья…
— Бесподобно, — прошептал сидящий рядом мужчина.
Папа как-то сказал мне, что в детстве чуть ли не все мальчишки в классе были влюблены в маму. Из-за ее голоса. Никто во всем Ильинске не мог спеть чище и громче: «Взвейтесь кострами, сини-е ночи. Мы — пионе-ры, де-ти рабо-чих!»
Она до сих пор по просьбе папы и дяди Иннокентия иногда поет эту песню. И тогда мне кажется, что папа и дядя Иннокентий становятся похожи друг на друга, как близнецы. Их позы в этот момент, их выражения лиц, их взгляды, наконец, говорят о том, что они родом из одного детства.
Во время антракта мы с Бобровым вышли в фойе. На стене висели фотографии артистов филармонии, среди которых была и мамина. С глянцевой поверхности смотрела на нас мама, увеличенная в несколько раз. И хотя в жизни она выглядит не столь эффектно, ее настоящее, живое лицо я люблю куда больше. Папа как-то сказал, что на фотографии просто не видна мамина душа.
— Жень, смотри. — Бобров притронулся к моему плечу.
— Что?
— Ну, посмотри же, наконец…
Я взглянула в ту сторону, куда он показал. И обомлела. Опять совпадение!
Нет, не может быть… Мне мерещится… А может, это просто сон? Чтобы проснуться, я ущипнула себя за ухо. Не просыпаюсь. Значит, не сон. Прямо посреди фойе стояла мама и, как ни в чем не бывало, разговаривала… с Мохнатым.
В это время владелец магазина «Заходи» взял мамину руку и поднес ее к губам. Ну, это уж слишком! Мама безмятежно улыбалась. «О святая простота, артистическая натура», — сказал бы папа.
— Послушай, — обратилась я к Боброву, — а может, все-таки дяде Саше позвонить? Сказать, что преступник — здесь?
— Не знаю, стоит ли… И потом, он ведь тоже ведет себя непонятно… С работы куда-то ушел…
— Сам же говорил, всякое бывает. Наверняка и у дяди Саши были на то причины.
Бобров промолчал.
— Послушай, а может, тогда… твоему дяде позвонить?
— Он уехал на дачу. И будет только утром.
В это время мама посмотрела в нашу сторону и что-то сказала. Мафиози обернулся, кивнул и улыбнулся. «Еще не знает, что я — бракованный товар, — подумала я. — Нет, все-таки надо звонить дяде Саше. Я просто обязана это сделать! А то Мохнатый уедет опять в Америку — и все».