Попробуем разобраться, в чем же сходства и отличия детектива (и его производных) той поры от литературы довоенной и самой, что ни есть, новейшей.
Думается, главное, что роднит русскую и постреволюционную литературу — ее гуманизм, вера в добро и высокий (я бы сказал даже — излишний) оптимизм. Во-вторых, на наш взгляд, детективная литература после войны стала более открытой, исчезли многие запретные темы. Пусть далеко не все, но все же писатели получили возможность говорить о том, что “кое-где кое-кто честно жить не хочет” и даже намекать, что в стране имеется организованная преступность. В романах “Дело пестрых” и “Черная моль” — первых детективах послевоенного периода — Аркадий Адамов впервые сказал, что существует банда расхитителей соцсобственности, что преступный мир объединяется в группы (банды, шайки). Позднее в “Эре милосердия” это подтвердили и братья Вайнеры.
И, наконец, третью и четвертую особенность подметила наблюдательная женщина и талантливый литературный критик Наталья Ильина. Позволим себе достаточно емкую цитату:
“В романах середины 50-х годов роман часто начинается с появления засланного к нам шпиона. В романах 60-х годов такое начало уже почти не встречается. Налицо приближение к западному детективу: труп возникает на первых же пяти страницах, а затем идут розыски преступника…”. Есть и еще одна любопытная причина, почему наши писатели упорно не хотели произносить вслух слово “детектив”: они не только боялись быть обвиненными в принадлежности к низшему виду литературы, но и потому, что сыщиков-детективов у нас не было. Не было частной собственности, не было легальных миллионеров, не было крупных состояний. А социалистическую собственность охраняли, а в случае воровства — искали агенты уголовного розыска, оперуполномоченные, инспектора ОБХСС, которым, естественно, помогал “весь народ”… Следовательно, иноземное слово “детектив” долго не приживалось на отечественной почве. И лишь после развенчания культа личности появились первые побеги. А самих людей-детективов так и нет. Лишь в западных книгах и кинобоевиках мы слышим: “детектив 87-го полицейского участка города Нью-Йорка Стив Карелла”… Впрочем, что “детектив”, что “сыщик” — читателю, скорее всего, без разницы. Главное, чтобы он искал и находил виновного. А здесь дело обстоит далеко не так, как хотелось бы.
Враги и друзья детектива.Не будем забывать, что любая книга о милиции, разведке, чекистах должна была пройти внутреннюю рецензию в “компетентных службах”, которым было четко указано:
1. Одна повесть — одно убийство.
2. Коррумпированных правоохранительных систем не бывает.
3. В стране нет организованной преступности, наркомании и прочих “язв зарубежного общества”.
А теперь судите сами, какой должна быть книга, вышедшая из недр цензуры? И все же это не может служить оправданием для жестоких обвинений в адрес детектива 60-х, прозвучавших не очень давно — в 1989 году, когда Госкомпечать внезапно решила выпустить тридцатитомник советского детектива. Большая дискуссия на тему “Что и как выпускать” в “Книжном обозрении” вызвала кроме тысяч писем читателей суровое письмо-отповедь из Союза писателей, которое подписал известный автор Юрий Бондарев:
“… “Директивно-детективная” серия… составлена большей частью из произведений давно умерших и вышедших из употребления… Более того, многие из них написаны в период оттепели или в застойные годы, когда роль милиции и сотрудников КГБ была весьма принижена…”
Вот так. Одним махом было перечеркнуто все, что удалось сделать многочисленному отряду приключенцев. Нет слов, следует сказать, что все-таки вышедший полумилионным тиражом более чем 30-томный “Советский детектив”, может быть, лишь на четверть состоит из детективов, тем не менее отечественная детективистика несмотря на все препятствия, на строгую цензуру, иной раз — прямую травлю писателей, сделала шаг вперед. В стране, может быть, впервые появился истинный детективный роман.
И мы постараемся это доказать.
Здесь нельзя не сказать, что врагами детективов были не только партийные и правоохранительные органы, цензура и критики. Можно удивляться, но достаточно часто врагами собственных произведений выступали… сами авторы, достаточно часто пишущие неинтересно, вяло, повторяющие азы. Да, пожалуй, и не в этом дело. Видимо, отношение критиков к детективу, как к второстепенному чтиву, плохо влияет и на самих детективщиков. Примеров небрежности, а то и просто явной халтуры — множество. Вот только два из них, взятые из печати.