Гибрид отталкивает Еву, закрывает дверь и на мгновение в библиотеке воцаряется мертвая тишина.
— Клаус, — начинает было Хэйли, но тот прерывает ее взмахом руки.
— Не трудись, волчонок. Я уже слышал все, что ты хотела сказать. Очень мило. А что же ты молчишь, брат? Разве не приятно осознавать то, что она вновь выбрала тебя?
— Мне на это плевать, Клаус, — просто отвечает Элайджа, не обращая внимания на то, как от его слов лицо Маршалл искажается от боли, — я люблю Еву. И я не свернул шею твоей… девушке лишь потому, что это может повредить Хоуп. Но если она посмеет еще раз хотя бы приблизится к Еве или нашему ребенку, я могу и передумать.
Клаус улыбается, на его щеках появляются ямочки, но пожелтевшие глаза сверкают от ярости.
— Я понял тебя, — цедит он, и делает шаг к Хэйли, которая пятится к двери, — а теперь, прошу оставь нас. Нам нужно кое-что обсудить, правда ведь, волчонок?
— Никлаус, — вскидывает бровь Элайджа, — надеюсь, ты знаешь, что делаешь…
— Тебе лучше заняться своей птичкой, — обманчиво мягко отзывается гибрид, — а с Хэйли мы все решим сами.
Старший Маклсон пожимает плечами, и, бросив последний взгляд на сжавшуюся в комок Маршалл, исчезает из комнаты. Ему совершенно не жаль свою бывшую девушку, и абсолютно плевать на то, что сделает с ней Клаус. А в том, что гибрид не оставив поступок Хэйли безнаказанным, Элайджа не сомневается. Вот только его волнует совсем другое. Евы нет в доме и задняя дверь, ведущая на улицу, широко распахнута.
Майклсон оказывается на улице и замирает, гладя по сторонам. Вампир понятия не имеет, куда может направиться маленькая птичка, о чувствах которой, после увиденного можно только догадываться. Не особо надеясь, он набирает ее номер, но Ева предсказуемо не отвечает. Элайджа хмурит брови, и, вздохнув, идет вперед по шумной улице.
Он заглядывает в бары, ищет темную макушку среди гуляющих по Бурбон-стрит зевак, но Евы нет нигде. Вампир стискивает зубы, на его щеках играют желваки, но он старается сохранить спокойствие, зная что сейчас ему нужен холодный рассудок. Его птичка одна, в незнакомом городе, где у Майклсонов уйма врагов. И исключать того, что им известно кем для него является Ева нельзя.
Новый Орлеан сияет миллионом оттенков, пахнем тысячей оттенков запахов, звучит сотней мелодий, но Элайджа ищет лишь один запах, один голос, одну хрупкую фигурку в огромной толпе. И неожиданно, до его ушей доносится тихое:
— Вам лучше не делать этого…
— Ну что ты, цыпочка, — насмешливый мужской голос вампиру совсем не знаком, но вот его обладатель буквально каменеет, когда Элайджа вихрем оказывается в темной подворотне, где над побледневшей Евой нависает крепкий блондин.
— Я бы советовал послушать девушку, — спокойно выговаривает Майклсон, видя, как Ева пытается скрыть облегчение, которое отражается в ее глазах при его появлении. Птичка дуется на него, разозленная поцелуем Хэйли, но все же рада его приходу.
— Ее крови вполне хватит на двоих, — с наигранным весельем скалится блондин, опасливо оглядывая Элайджу, который не сводит с Евы пристального взгляда.
— Уверен, что хочешь попробовать кровь моей невесты? — вскидывает бровь Майклсон и блондин исчезает так быстро, что его тень сливается с темнотой, становясь почти не различимой.
Элайджа делает шаг, к стоящей у кирпичной стены Евы, которая дует свои пухлые губки, недовольно щуря глаза.
— Я бы сама с ним справилась.
— Не сомневаюсь, птичка, — мягко улыбается вампир, подходя ближе, — поговорим?
— Ты целовался с ней!
— Это она поцеловала меня, Ева, — твердо отвечает Майклсон, не сводя взгляда с лица любимой, — ты должна верить мне.
— Я верю собственным глазам, — зло отзывается девушка, выставляя перед собой тонкие руки, — и я видела, как волчица присосалась к тебе как пиявка.
Голос Евы полон обиды, и Элайджа вихрем подается вперед, прижимая ее к стене. Девушка пытается сопротивляться, высвободится из стальных объятий, но очень скоро затихает, понимая бесполезность своего занятия.
— Я люблю тебя, птичка, — шепчет вампир, удерживая девичий подбородок, и не позволяя любимой отвести взгляд, — только тебя. И ты знаешь это. Клаус разберется с Хэйли. Она больше не причинит тебе вреда. Мы можем вернуться домой.
— Ты… — прикусывает губу Ева, — ты больше не любишь ее?
— Уже очень давно, птичка. С того самого момента, как увидел тебя. Я должен был сразу поверить тебе насчет Хэйли. Прости меня.
Девушка щурит глаза, а затем на ее лице появляется мрачная решимость.
— Я хочу поговорить с ней. Сама. И мы уедем.
========== Часть 18 ==========
Элайджа совсем не в восторге от идеи Евы, которая решительно настроена расставить все точки над «и» в личном разговоре с Хэйли, но глядя на свою невесту, что не сводит с него нетерпеливо прищуренных глаз, вампир соглашается, и они направляются в дом Клауса.
Майклсон придерживает любимую за талию, когда они появляются во внутреннем дворе особняка, где царит поистине мертвая тишина. Морок, наложенный Давиной почти спал, и Элайджа понимает, что у них осталось совсем немного времени, прежде чем все поймут новую природу Евы. Не то, чтобы они планировали скрывать это обстоятельство, но в свете последних событий, вампир не знает, как на эту новость отреагирует его семья.
Ева оглядывает пустой балкон, когда они поднимаются по лестнице, и замирает, замечая легкую тень. Клаус появляется из ниоткуда, и на его лице будто намертво застыла широкая улыбка, хотя в серых глазах только боль. Интуитивно Элайджа заставляет Еву спрятаться за его спиной, и буравит лицо брата пристальным взглядом, не решаясь начать разговор. Они не сводя друг с друга глаз, и гибрид не выдерживает.
— Я не смог. Хотел убить ее и не смог.
— Хоуп… — начинает было Элайджа, но Клаус хрипло смеется, безумно кривя губы.
— Не из-за нее, брат, — говорит он, щуря глаза, — ребенку совсем не нужна мать способная на предательство. Мы с тобой - отличный тому пример. Дело вовсе не в Хоуп…
Гибрид замолкает, и его взгляд падает на выглядывающую из-за плеча брата Еву.
— Зачем вы вернулись? Поверь, я найду на нее управу. Она больше не решится на подобное.
— И я хочу убедиться в этом лично, — тихо, но твердо отзывается Ева, но что Клаус едва заметно улыбается.
— Смелая птичка.
Некоторое время они молчат, прежде чем тишину нарушает холодный голос Элайджи.
— Где она?
— Там же где и была, — закатывает глаза Клаус, — ей некуда бежать.
Ева поднимает на любимого решительный взгляд, и отступает на шаг, сосредоточенно сжимая губы.
— Я пойду.
— Это может быть опасно, Ева, — хмурится Элайджа, удерживая девушку, — Хэйли — гибрид. Ей ничего не стоит убить тебя.
— Если бы она хотела это сделать, то я была бы мертва еще в день нашей свадьбы, — тихо отвечает та, — все будет хорошо, поверь. Мне просто нужно кое-что прояснить.
Клаус переводит взгляд с обеспокоенного лица брата, на его кажущуюся спокойной невесту, и делает шаг к бару. Пока Элайджа и Ева молча смотрят друг на друга, он наливает себе полный бокал бурбона и осушает половину одним глотком. Противостояние стоящей в нескольких шага пары почти забавляет его, пока гибрид не вспоминает о его причине. Той, что сидит на полу в библиотеке, освещенная лишь отблесками камина. Не сказавшая и слова в оправдание. Той, которую он не то, что убить, даже ударить не смог. И совсем-совсем не из-за дочери. Причина гораздо банальнее, вульгарнее и глупее. Совершенно не достойная Клауса Майклсона, который прежде не умел прощать.
Гибрид качает головой, будто пытаясь избавится от этих назойливых мыслей, и наполняет еще один рокс, протягивая его брату.
— Она ничего не сделает, — тихо говорит он, и все присутствующие даже без имен понимают, о ком идет речь, — просто не посмеет. Не в доме, где живет наша дочь. И не с той, что носит ребенка.
— Она уже сделала то, чего никто не ожидал, — сводит брови Элайджа, принимая бокал.