Был ли это их вечный союз с Никлаусом, разбавляемый редкими визитами Ребекки? Или же семьей они были лишь в юности, живя с отцом и матерью? Или настоящей семьей были Клаус, Хэйли и Хоуп? А может Кол и Давина? Или Фрея или Килин?
Первый вариант Элайджа сразу откинул. Ему не хотелось возвращаться во времена, когда его брат, ослепленный своей силой, устраивал кровавую бойню, нередко выбирая в качестве жертв членов собственной семьи. Сейчас, когда рождение Хоуп изменило Клауса настолько, что он порой не узнавал собственного брата, Элайдже вовсе не хотелось вспоминать эту извращенную пародию на семью.
Все же остальные примеры объединяло лишь одно. То, чего у вампира больше не было.
В один из тихих вечеров Элайдже удалось поговорить с Клаусом. И вампира накрыло запоздалое понимание того, что их сближение с Хэйли стало закономерным. Дело было вовсе не в Хоуп. Точнее, не только в ней. Эмоциональная, яростная натура его брата-гибрида была куда ближе Маршалл, чем благородный аристократизм Элайджи.
Впрочем, Элайджа принял эту новость к собственному удивлению совершенно спокойно. Он расстался с Хэйли еще тогда, до потери воспоминаний, и его решение в этой части осталось прежним. Изменилось лишь то, что, идя к Марселю с просьбой стереть его память, он все еще любил мать своей племянницы, сейчас же от этих чувств не осталось абсолютно ничего.
Элайджа знал, что было тому виной. Кто. Но теперь это не имело значения. Он сделал свой выбор, отдав предпочтение семье, и пути назад уже не было.
В ночь ритуала вся семья Майклсонов собралась в тесной комнате, приготовленной Фреей.
Колдунья расставила вампиров в нарисованному магическом круге, Элайджу напротив Клауса, Ребекку против Кола. Они все приложились к чаше с зельем, после чего взялись за руки, и старшая сестра начала читать сложное заклинание.
Сначала Элайдже казалось, что ничего не происходит. Осколок Пустой поселившийся в его теле вел себя очень тихо, и магия Фреи никак не могла извлечь его. Но прошло несколько минут, и в его голове поплыли странные картины.
Сначала это были старые воспоминания. Запах крови, испуганные глаза его жертв, вакханалия убийств и ярости. То, что увидела Хэйли, открыв красную дверь. Но Элайджа лишь отмахнулся от этих картин. Он давно принял свою натуру, и знал свое прошлое, которое теперь возможно было изменить лишь одним способом — не становиться больше монстром.
Словно почувствовать его безразличие, видения изменились. Бесконечные лица женщин сменяли друг друга, пока он не увидел Кетрин Пирс. Ее предательство и смерть. Вскоре ее сменила Хэйли, которую Элайджа видел в объятьях брата.
Но и это не задело его чувств. История с Пирс, как и с Маршалл были закончены.
Пустая не сдавалась, продолжая искать больные точки. И вскоре ей это удалось. Бледная Хоуп, едва дыша, лежала в холодной комнате, прижавшись к стене. Ее остекленевшие глаза смотрели в пустоту, а маленькие посиневшие губы медленно двигались, будто бормоча какое-то заклятье.
«Она умрет вместе со мной, Элайджа, — прозвучал в голове вампира скрипучий голос, — ты хочешь ее смерти?»
Мужчина зажмурился, отгоняя причиняющий боль морок. Это было лишь миражом, иллюзией. Последней попыткой Пустой сохранить свою жизнь. Он почти успокоился, но в этот момент все изменилось.
Происходящее больше не было видением. Он сам находился в холодной комнате с умирающей Хоуп. И он не смотрел. Элайджа видел свои руки, смыкающиеся на тонкой шее.
«Это ты, — свистело в ушах, — ты убиваешь ее».
Вампир пытался разжать пальцы, сдавливающие нежную кожу племянницы, и ему это почти удалось. Хоуп открыла глаза, узнавая его. Элайджа расслабил ладони, но в следующий момент в его руках была уже не Хоуп. Ее заменила Ребекка, чье лицо стремительно серело. Потом Кол, за ним Клаус, Фрея. Хэйли, грудь которой была разворочена.
«Убив меня, ты убьешь их всех. А я убью ее».
И тогда в его руках появилась Ева. Она едва дышала, и ее черные глаза казались дырами на бледном лице. Девушка была такой легкой, что он почти не ощущал веса ее хрупкого тела в своих руках.
«Возьми ее. Ты ведь хочешь. И я могу дать ее тебе».
Элайджа зажмурился, пыталась отогнать видение, но ничего не происходило. В его руках все еще была умирающая Ева, которой он не мог помочь.
«Ты ведь жаждешь ее. Не Хоуп. Не семью. Не всегда и навечно. Ее. Признай это».
Вампир хотел возразить, но в этот момент Ева коснулась его щеки своими тонкими пальцами, пытаясь привлечь внимание мужчины.
— Оставь их. Иди ко мне. Семья лишь все портит.
Девичий голос был таким тихим, что Элайдже пришлось напрячься, чтобы разобрать ее слова. Но когда ему это удалось, все стало не в пример проще.
— Ты не Ева, — с отвращением проговорил он, отбрасывая в сторону покоящееся на его руках слабое тело, — она бы никогда не сказала подобное. Прочь из моей головы!
Все вспыхнуло, и Элайджу накрыла темнота.
Когда ему, наконец, удалось открыть глаза, то первое, что он увидел было обеспокоенное лицо Фреи.
— Ты как?
— Все получилось? — хрипло отозвался Элайджа, вглядываясь в бледное лицо сестры.
— Да, — выдохнула она, кусая губы.
— Все… живы?
— Все, кроме Пустой, — наконец смогла усмехнуться ведьма, — она всерьез взялась за тебя. Ребекка, Клаус и Кол даже сознания не потеряли. Что ты видел?
— Ваши смерти, — нахмурился вампир, пытаясь встать.
— А Ева? Кто это? Ты шептал это имя в бреду.
— Она… просто девушка, — выдавил из себя Элайджа, отводя глаза.
— Просто девушка, которую Пустая поставила в один ряд с нами? — недоверчиво проговорила Фрея, — что-то мне в это верится с большим трудом… Хотя, это кое-что объясняет…
— Не думаю, что…
— Я только одного не могу понять, — свела брови ведьма, — почему ты не с ней?
— Я выбрал семью, — с горечью отозвался вампир.
— А нужно было делать выбор?
И первый раз в жизни Элайджа не знал, что ответить на заданный вопрос.
— Я не выбирала между семьей и Килин, как и Кол. Как теперь уже и Ребекка. И Клаус. Ну, это может и не лучший пример, — улыбнулась Фрея, — почему же выбирать должен ты?
— Она человек.
— Как, по сути, и я, — невозмутимо отозвалась ведьма, — как и Килин. И даже Хоуп. Мы все смертны.
— Это совершенно другое, — нахмурился вампир.
— Ты хочешь быть с ней? — прямо спросила Фрея, пристально глядя на брата.
— Я не…
— Да или нет?
И Элайджа отвечает.
========== Часть 18 ==========
День Евы начался ужасно.
Заигравшись ночью в монополию, они с Себастьяном едва не проспали занятия в школе. Потом девушка упустила выкипающий кофе, залив темной гущей всю кухню. В довершении всего только в школе заметила, что на ее белой рубашке красуется пятно от вишневого джема, которым она мазала тосты брата.
С большим трудом Ева отыскала в своем кабинете забытый кем-то шарф и прикрыла им испачканную сорочку. Вот только ей постоянно казалось, что ее ученики видят алое пятно прямо на часто вздымающейся груди и хихикают за ее спиной. Как на зло, сегодня у нее были уроки только в старших классах, и отличающаяся изящной фигурой Ева выглядела почти ровесницей своих семнадцатилетних учеников.
Только к обеду она смогла немного перевести дух, присев в школьном дворе с чашкой чая. Себастьян играл со своими друзьями совсем рядом, и Ева на мгновение отвлеклась, покружившись в собственные мысли.
До работы в школе девушка никогда не задумывалась о детях. Погруженная в постоянные заботы о младшем брате, Ева и не мыслила о возможном потомстве. Но сейчас, проводя уроки в начальных классах, она невольно любовалась своими маленькими учениками. Вот только ее радостные мысли всегда омрачал один и тот же неизменный факт. Только одного человека Ева видела в качестве отца своего ребенка. Именно того, кто никогда не смог бы ей его дать.
Однако, к собственному удивлению, девушка осознала, что это обстоятельство ничуть не умоляет ее желания быть с древним вампиром. Не смотря на то, что с его отъезда прошло больше недели, Ева до сих пор иногда ловила себя на мысли о том, что стоит ей прийти в его дом, Элайджа встретит ее на пороге.