— Лион?
Она посмотрела на него совершенно отсутствующим взглядом, и высохшие губы безучастно произнесли:
— Мама… маму убили…
========== Глава 12. Смерть, которую она так не хотела видеть. Стена сломана. ==========
“Это боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти”.
Луций Анней Сенека
“Только рука друга может вырвать шипы из сердца”.
Гельвецкий Клод Адриан
Никто из них не помнил, как доехал до клиники в пригороде Лондона, названной “Солнечная орхидея”. Лион гнала на мотоцикле как сумасшедшая, проезжая на красный свет и едва не спихивая пешеходов, которые не успевали орать ей в ответ, поскольку их вопли перекрывал вой полицейских машин. Но все же они не успевали за девушкой.
Скай влетела во двор на полной скорости, затормозила, подняв при этом кучу пыли, кинула BMW, отмахнулась от сержанта, который ее не узнал, и опрометью кинулась внутрь здания. Звуки подошв кед, бившихся о гладкий пол, глухие удары сердца, громом отдававшиеся в ушах, и это щемящее чувство… Господи, как ей хотелось сейчас проснуться и понять, что все вокруг сон!
Лион выскочила на третий этаж, пронеслась сломя голову по коридору и застыла возле входа в палату. Все, кто там в тот момент находился, разом замолчали и повернулись к детективу. Она этого даже не заметила. Все ее мысли, все ее сознание скрестилось только на одном, и девушка ощутила, как в горле встает ком, а в груди разливается страшная, уже давно знакомая боль.
Возле чуть приоткрытого окна, откуда втягивался уже потеплевший воздух, и колыхалась от легкого ветра тюль, стояло инвалидное кресло. В нем замерла Елизавета Сорован. Глаза у нее были закрыты, лицо умиротворено, и казалось, что женщина просто вздремнула, только и всего.
Шаг… Другой, третий… Она миновала дверной проем и медленно, очень медленно, приблизилась к спящей. Каштановые волосы с проблеском седины разметались по плечам, одежда на груди побагровела от крови, темным пятном растекшимся по кофте, руки были опущены на колени, укрытые старым знакомым пледом, побелевшие пальцы еще сжимали цветок желтого подсолнуха, на каждом из лепестков которого были краской нарисованы лиловые капельки.
В комнату вбежали Шерлок, Лестрейд, Салли, Андерсон, Бьюкенен и Скиллет, но и на них Лион никак не отреагировала. Девушка нагнулась, взяла в руку стебель, украшенный цветочным солнышком, и долго рассматривала его, молча, не произнося ни слова. На ее лице не дрогнул ни один мускул, в глазах не пронеслось ни слезинки, опять никаких эмоций. Фарфоровая безжизненная кукла, не способная на чувства…
— Когда наступила смерть? – через минуту спросила Скай глухим хриплым голосом.
— Утром, между восьмью и девятью, — отозвался Джейкоб, криминалист.
— Причина?
— Выстрел в сердце. Умерла мгновенно.
— Кто к ней приходил?
— Медсестру оглушили чем-то, очнулась она уже запертой в кладовке. Ничего не помнит.
— А почему так поздно заметили труп?
Шерлок при этих словах едва заметно дернулся. Труп… Да что с ней такое, черт возьми? Не кролика же все-таки убили!
— Погибшая любила подолгу оставаться у окна, все решили, что она просто заснула.
Лион по-прежнему вертела подушечками пальцев подсолнух, что-то обдумывая, потом положила цветок на стол, повернулась и вышла, больше ничего не сказав…
*
— Прах к праху, пыль к пыли. Мы собрались здесь, дабы придать земле тело Елизаветы Сорован. Прими Господи ее душу и позволь найти, наконец, долгожданный свет, что она так долго искала. Да ниспошлет ей Бог вечный покой. “Я есмь воскресение и жизнь” — говорит Господь. – “Верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет во век!”
Голос священника смолк. Даже ропот деревьев замолчал. В могильной тишине бледная Лион, одетая в джинсы, бадлон и куртку угольных цветов, с затянутым на шее шелковым шарфом, с черными, пустыми, стеклянными глазами шагнула вперед и опустила на лакированную крышку гроба желтый, словно солнечный огонь, подсолнух…
*
Похороны закончились. Люди разошлись. Среди них было достаточно тех, кого Лион ни разу не видела. В основном это были старые друзья ее матери, но с ними она была незнакома, а потому и безразлична. Андерсон увел тихо рыдающую Донованн, Лестрейд вообще не нашелся что сказать, растерявшись совершенно. Бьюкенен вместе со Скиллетом, похлопав Скай по плечу и пробормотав кое-как слова утешения, ушли куда-то. А Лион так и осталась подобно скале стоять возле могилы своей матери.
Было довольно прохладно, но дул теплый августовский ветерок, смешанный с запахом кончавшегося лета и уже приближавшейся осени. В далеких голубых небесах сияло мягкое солнце, по необъятному лазурному ковры плыли, сталкиваясь и расходясь, пушистые облака. Где-то вдалеке занудно подвывали сирены, и шумели машины. Там жил город.
Лион стояла неподвижно, плотно прижав одну ногу к другой, по привычке сунув руки в карманы черных джинс, отведя назад плечи и чуть вытянув шею. Она не помнила, сколько провела там времени, весь мир для нее в тот момент будто бы исчез. До тех пор пока девушка не уловила рядом едва слышный вздох. Моргнув, Скай повернула голову и увидела Шерлока.
— Ты что здесь делаешь? – как-то слишком равнодушно спросила она.
— Я был на похоронах, ты разве не помнишь? – искренне удивился тот.
Лион запустила пальцы в смольные кудри, отбрасывая их в сторону.
— Я вообще мало что помню.
Повисло молчание. Шерлок замер всего в паре шагов от детектива, но ему это расстояние казалось сотнями тысяч километров. “Почему он здесь?” Она внезапно поймала себя на этом вопросе, и тут же сама на него ответила: “Дура, он же твой друг, забыла?”.
Шерлок увидел, как задергались ноздри у Лион, губы превратились в единую тонкую линию, пальцы левой руки сжались так, что костяшки стали одного цвета с белыми цветами на могиле. Светло-синие радужки стали менять цвет как испуганные хамелеоны.
— Не надо.
Девушка дернулась и с легким недоумением посмотрела на Шерлока.
— Что?
— Не держи все в себе.
Глаза Лион резко расширились. Она сперва даже не шелохнулась, потом начала рывками втягивать через нос воздух, затем опустила голову и вся затряслась. Беззвучный плач не выходил дальше ее горла, рождаясь там и там же натыкаясь на преграду, на стенку, которую Скай просто не могла позволить себе сломать, и не только из принципа, но и из страха. От безысходности она сильно закусила губу, и по подбородку потекла тоненькая струйка крови.
Разумеется, Шерлок это заметил, не мог не заметить. И ему… Черт, он никогда этого не испытывал… Всю жизнь считая любовь и сострадание абсолютно не нужными и бесполезными человеку эмоциями, которые лишь отравляли разум и делали слабее и уязвимее, он не привык утешать, но однажды все происходит впервые.
Холмс подался вперед и резко, почти грубо прижал Лион к себе.
— Не держи, — тихо повторил он, вспоминая последний совет агента Брюса Джонсона. Его просили быть рядом, поддерживать ее и помогать ей. Ну, собственно говоря, он и пытался сейчас это сделать.
Скай сначала не двигалась, но скоро преграда, не выдержавшая напора чувств, напора той горечи, боли и страданий, которые копились долгие-долгие годы, разрушилась. Девушка вцепилась пальцами в пальто Шерлока и, уткнувшись носом ему в плечо, всхлипнула и разрыдалась, в голос, даже не пытаясь остановиться.
Она никогда не плакала, никогда с тех самых пор, с того памятного августовского дня, навсегда ржавым гвоздем засевшим у нее в сердце. Слишком рано она поняла, насколько жестока жизнь, и эта реальность навсегда изменила ее. Она решила, что показывать свои чувства — значит показывать слабость, способность плакать у нее словно бы отрафировалась, стала малополезной, излишней и никчемной. Куда легче быть рациональной и сдержанной, нежели ударяться в слезы из-за каждого встречного-поперечного.