173. …и в промежутках читал, кажется, единственное свое горькое любовное стихотворение, в котором, сколько мне помнится, «металась мокрая листва» и было «имя Елены строгое» или нечто подобное. — Упоминаемое К. ст-ние Э. Багрицкого, по-видимому, не сохранилось. История, рассказанная в этом эпизоде, послужила сюжетной основой для поэмы Багрицкого «Февраль» (1933–1934). Ср. в мемуарах Ф. М. Левина, где приводится такой монолог поэта: «Я пишу поэму. Поэма эта о себе самом, о старом мире. Там почти все правда, все это со мной было <…> когда я увидел эту гимназистку, в которую я был влюблен, которая стала офицерской проституткой, то в поэме я выгоняю всех и лезу к ней на кровать. Это, так сказать, разрыв с прошлым, расплата с ним. А на самом-то деле я очень растерялся и сконфузился и не знал, как бы скорее уйти» (Левин Ф. // О Багрицком 1936. С. 375–376). Отметим также, что Еленой звали возлюбленную самого К. (о которой рассказывается в «АМВ»).
174. Недаром же в его стихах о Пушкине были такие слова: «…рассыпанные кудри Гончаровой и тихие медовые глаза». — Из ст-ния Э. Багрицкого «О Пушкине» (1924).
175. Строфы разных стихотворений смешивались между собой, превращаясь в сумбурную, но прекрасную поэму нашей молодости… «Вот так бы и мне в налетающей тьме <…> „Ай, Черное море, хорошее море!..“» — Цитируется ст-ние Э. Багрицкого «Контрабандисты» (1927).
176. «За проселочной дорогой <…> если Дидель свищет птицам и смеется невзначай?» — Неточно цитируется ст-ние Э. Багрицкого «Птицелов» (1918–1926). И «Контрабандисты» и «Птицелов» были написаны Багрицким уже в Москве.
177. …ему хотелось быть и контрабандистом, и чекистом. — В 1917 г. Э. Багрицкий служил в одесской милиции, «главным образом из-за любви к оружию» (Спивак. С. 96). Близким приятелем Багрицкого и К. был одесский чекист Яков Вельский. О взаимоотношениях К. с одесской ЧК подробнее см. в фундаментальном комментарии С. З. Лущика в изд.: Вертер.
178. «Мы сваи поднимали в ряд <…> „Вернись обратно, Витингтон, о, Витингтон, вернись обратно!“» — Неточно цитируется ст-ние Э. Багрицкого «Баллада о Виттингтоне» (1923).
179. Каким-то образом мы очутились в самый разгар палящего дня этого московского, как сказал бы щелкунчик — буддийского, лета в Сокольническом запущенном парке. — Ср. в ст-нии О. Мандельштама «Полночь в Москве. Роскошно буддийское лето…» (1931).
180. …мы ходили по Москве <…> мимо Пушкина, Тимирязева с голубем на голове. — Разумеется, памятника, открытого 4.11.1923 г. Этот памятник находится на месте дома Гагарина, разрушенного и выгоревшего во время октябрьских боев 1917 г. Авторы памятника — скульптор С. Меркуров и арх. Д. Осипов.
181. Сломивши сопротивление птицелова, я повел его сначала на Сухаревку, где купил ему более или менее приличные ботинки на картонной подошве — изделие известных кимрских сапожников. — Название «Сухаревка» происходит от фамилии полковника Л. Сухарева, чей стрелецкий полк располагался в конце XVII в. в этом месте Москвы. В 1690–1701 гг. здесь была сооружена Сухарева башня, где Петр I разместил школу, обучавшую математике и навигации. Башню снесли в 1934 г. В XIX — начале XX в. на Сухаревке находился обширный рынок; шла торговля съестным, мебелью, антиквариатом, книгами, одеждой, обувью и многим другим. В 1925 г. рынок был вытеснен к кинотеатру «Форум», а в 1930 г. закрыт.
182. Я водил его по редакциям. — В мемуарах Е. Плетневой описано, как только что приехавшего в Москву Э. Багрицкого приводит в редакцию одного из столичных журналов Г. А. Шенгели (См.: Плетнева Е. // О Багрицком 1973. С. 165). Подобные воспоминания о Багрицком и К. нам неизвестны.
183.<Королевич> успел поучиться в университете Шанявского. — На историко-философском отделении, с 1913 по 1915 гг.
184. …немного знал немецкий язык. — «Есенин не говорил ни на одном из европейских языков» (Грузинов И. В. // О Есенине. Т. 1. С. 371).
185. …потерялся еще в Санкт-Петербурге среди знаменитых поэтов. — Речь идет, в первую очередь, об А. А. Блоке, С. М. Городецком и чете Мережковских.
186. …однако время от времени в нем вспыхивала неодолимая жажда вернуться в Константиново, где на пороге рубленой избы с резными рязанскими наличниками на окошках ждала его старенькая мама в ветхом шушуне и шустрая сестренка, которую он очень любил. — Ср. у А. Б. Мариенгофа: «К отцу, к матери, к сестрам (обретавшимся тогда в селе Константинове Рязанской губернии) относился Есенин с отдышкой от самого живота, как от тяжелой клади <…> За четыре года, которые мы прожили вместе, всего один раз он выбрался в свое Константиново. Собирался прожить там недельки полторы, а прискакал через три дня обратно, отплевываясь, отбрыкиваясь и рассказывая, смеясь, как на другой же день поутру не знал, куда там себя девать от зеленой тоски. Сестер же своих не хотел везти в город, чтобы, став „барышнями“, они не обобычнели его фигуры» (Мариенгоф А. Б. Роман без вранья. Циники. Мой век, моя молодость… М., 1988. С. 17, 18). Ср. также с репликой хмельного С. Есенина в мемуарах А. И. Тарасова-Родионова: «Вот ты знаешь, друг, ведь у меня никого нет близких. Ты скажешь: сестра Катька. К черту! Ты слышишь: к черту! Плевать я хочу на эту дрянь. Сквалыга, каких свет не рожал» (Тарасов-Родионов А. И. Последняя встреча с Есениным / Публ. С. В. Шумихина // Минувшее. Исторический альманах. 11. М.-СПб., 1992. С. 371).
187.<Королевич предлагал:> С шиком въедем в Константиново! А уж там не сомневайтесь. Моя старушка примет вас как родных. Драчен напечет. — Ср. в ст-нии С. Есенина «В хате» (1914): «Пахнет рыхлыми драченами». Драчены — блины, сдобренные яйцами, молоком и маслом.
188. Самогону выставит на радостях. А назад как? Да очень просто: тут же я ударю телеграмму Воронскому в «Красную новь». Он мне сейчас же вышлет аванс. — В журнале «Красная новь» (1921–1942), главным редактором которого в то время был Александр Константинович Воронский (1884–1937), С. Есенин опубликовал более 40 своих произведений. О деятельности Воронского на посту главного редактора «Красной нови» (1921–1927) подробнее см., например: Флейшман Л. С. Борис Пастернак в двадцатые годы. СПб., 2003 (по именному указателю) и: Динерштейн Е. А. А. К. Воронский: В поисках живой воды. М., 2001. С. 67–85.
189. …надо сидеть в громадном зале <Казанского вокзала>, расписанном художником Лансере. — Вместе с художником Ал. Бенуа в 1916–17 гг.
190. Мы <с королевичем и птицеловом> сидели в просторной прохладной пивной, уставленной традиционными елками, с полом, покрытым толстым слоем сырых опилок. Половой в полотняных штанах и такой же рубахе навыпуск, с полотенцем и штопором в руке, трижды хлопнув пробками, подал нам три бутылки пива завода Корнеева и Горшанова и поставил на столик несколько маленьких стеклянных блюдечек-розеток с традиционными закусками: виртуозно нарезанными тончайшими ломтиками тараньки цвета красного дерева, моченым сырым горохом, крошечными кубиками густо посоленных ржаных сухариков, такими же крошечными мятными пряничками и прочим в том же духе доброй старой, дореволюционной Москвы. От одного вида этих закусочек сама собой возникала такая дьявольская жажда, которую могло утолить лишь громадное количество холодного пива, игравшего своими полупрозрачными загогулинами сквозь зеленое бутылочное стекло. — Источником этого описания, по-видимому, послужили мемуары С. Г. Гехта: «Пил Есенин мало, и только пиво марки Корнеева и Горшанова, поданное на стол в обрамлении семи розеток с возбуждающими жажду закусками — сушеной воблой, кружочками копченой колбасы, ломтиками сыра, недоваренным горошком, сухариками черными, белыми и мятными» (Гехт С. // О Бабеле. С. 66).