— Пока-пока, — сказала она скороговоркой и стремительно зашагала к двери.
— Погоди, я тебя провожу, — в растерянности выговорил Сергей, и, облачив себя простынёй, соскочил с кровати.
— Не нужно, Сергей Степанович. У вас постельный режим. Лежите, выздоравливайте.
Пока он искал неведомо куда вдруг запропастившиеся домашние тапочки, за Наташей захлопнулась входная дверь. В комнате воцарилась тишина, а в ушах остался стоять её прощальный хлопок. Потом этот хлопок часто всплывал в памяти, будто судебный вердикт, подтверждённый ударом молотка. Вначале Сергей хотел было одеться и догнать женщину. Сделать это было ещё не поздно. Но в последний момент что-то остановило его, заставило отбросить одежду в сторону. В удручённом состоянии Жигарёв поплёлся в ванную.
«Что это было? — задавался он вопросом снова и снова, стоя под горячей струёй воды. — Жертвоприношение в знак благодарности за спасённого сына? Нет, нет, такого не может быть!» Наташа не позволила бы себе такого поступка! Он же чувствовал её горячее податливое тело! Они были одним целым и это бесспорно! Если бы он был ей безразличен, разве могла она быть такой трепетной и пылкой? Такой жаркой и страстной? Не может вспыхнуть душа без воспламенения сердца! Не может! Тогда почему она предпочла расстаться столь странным образом? По сути, сбежала от него. Что в нём так напугало её? Что помешало ей сказать о своих чувствах к нему? Стеснительность? Робость? Сомнение? Или что-то другое, о чём она не решилась сообщить? Что же всё-таки произошло? Может быть, её напугала разница в их возрасте? Вполне возможно. Ведь она молода, ей можно даже ещё родить ребёнка. А он, что не говори, фрукт уже перезрелый. С виду, вроде, свежий, румяный, но пройдёт совсем немного времени и на боках проступят пятна тления. Она будет смотреть на его дряблое тело с отвращением.
«Эх, быть бы мне чуточку моложе, — подумал Сергей, сокрушаясь о возрасте. — Тогда и сомневаться не пришлось бы».
Но уже спустя минуту, принялся успокаивать себя:
«Ничего, ничего, какой же я старый? Мне ещё нет и шестидесяти. И ребёнка могу воспитать, если что…»
Он поймал себя на мысли, что готов предложить Наташе руку и сердце. Лишь бы она не оттолкнула его, не отвергла, как ненужную вещь.
Сергей выключил воду, протёрся полотенцем до покраснения кожи и вернулся в комнату. Взглянув на неубранную постель, почувствовал, как защемило в груди. Что, если Наташа больше ни разу не появится в его квартире, и он не сможет привлечь её к себе, погладить по волосам, поцеловать с особой нежностью? С той трепетной нежностью, на которую был не способен прежде? Что, если ЭТОГО уже не будет никогда?
Жигарёву стало вдруг так тоскливо, так неуютно, будто он узнал о собственной кончине, и сейчас лихорадочно соображал, как лучше распорядиться оставшимися днями. Он с трудом заставил себя выпить кружку чая и съесть бутерброд. Потом заметался по комнате, терзаясь тяжёлыми мыслями. Долго ходил из угла в угол. Пытаясь как-то отвлечься, попробовал заняться чтением. Сел в кресло, уставился в книгу. Через пять минут отбросил её. Читать он не мог. Его взгляд периодически останавливался на том месте в постели, где совсем ещё недавно лежала Наташа, на то небольшое углубление в подушке, где покоилась её голова. Наконец, не выдержав душевной пытки, он заправил постель и отправился погулять.
Но и прогулка не принесла ему облегчения. Бесцельно шатаясь по городу, Сергей продолжал думать о Наташе. И невольно почему-то сравнивал её с Мариной, находя между двумя этими женщинами много общего. Неужели ему и на этот раз уготована та же участь, которая постигла его много лет назад, когда Марина, не сказав ни слова, внезапно уехала на север? Неужели его судьба взошла на второй виток спирали, и ему вновь придётся мучиться и страдать? Почему любовь так безжалостна к нему, и почему она настигла его именно сейчас, когда возраст так близок к шестидесяти? Все эти «неужели» и «почему» крутились в его голове весь день безответно.
Всю ночь Сергей не мог уснуть. Несколько раз вставал, выходил на балкон, курил, потом снова ложился в постель, укутываясь одеялом с головой.
Три дня, которые он провёл в полном одиночестве до официального закрытия больничного листа, истерзали его душу окончательно. Всё это время он напряжённо думал, как ему поступить. Наконец, уже утром, собираясь на работу, решил: сегодня же выкроит время и заглянет к Наташе.