— Ну, уж, скажешь тоже, — не согласился Сергей. — Ты меня только сегодня и разглядела по-настоящему, не правда ли?
Катя подошла к мужу вплотную, обняла его и, заглядывая в лицо, с лукавой улыбкой тихо спросила:
— Ты почему с женой так разговариваешь? Споришь, не соглашаешься, нервируешь. Почему о сыне не думаешь? Жена твоя, понимаешь ли, беременна, а ты и ухом не ведёшь, чтобы оградить её от волнений! Почему такой бессердечный?
Сергей рассмеялся, приняв шутливую игру Катерины, и в таком же тоне ответил:
— Ой, действительно. Как же я не подумал о ребёнке? Виноват. Прости, дорогая. Больше не буду спорить с тобой до появления его на свет. Поверь. Ты мне веришь?
— Я верю тебе, Серёжа. Всегда и во всём. И хочу, чтобы ты оставался таким всегда.
— Крестьянином? — вставил Сергей и широко улыбнулся.
— Да, если этот крестьянин — добрый, отзывчивый, трудолюбивый и… нежный…
— Я постараюсь оправдать твои пожелания.
Он легонько отстранил Катю, приказал:
— Пора за дело.
— Слушаю и повинуюсь.
Сергей настроил косу, потом упёр новое косовище в землю, принялся точить, водя бруском по лезвию с обеих сторон одновременно. Звучание калёной стали звенящим эхом отзывалось далеко в лесу.
— Ну, Катюша, с Богом, что ли?
— С Богом, Серёжа, — отозвалась Катерина, разбирая пожитки.
Сергей сделал один прокос, затем второй, третий, оставляя слева от себя большие валки пахучей травы. Когда её стало достаточно, чтобы покрыть шалаш, он остановился передохнуть.
— День-то сегодня — благодать!
Подошёл к жене, взглянул на неё. Прищурившись зелёными глазами, весело спросил:
— А не пора ли нам пора, что мы делали вчера?
— А что мы делали вчера?
— Догадайся с трёх раз?
— Без догадок ясно — проголодался. Разводи костёр, открой банку с тушёнкой и через час, слышишь, ровно через час — к столу.
— Замётано.
Он выполнил просьбу жены и принялся возводить жилище. Нарубил ивовых прутьев толщиной в два пальца, заострил с концов. Через равные промежутки вогнал в землю. Изогнув дугой, соединил прутья и переплёл косичкой. Вскоре каркас был готов. Набросав сверху свежескошенной травы, громко подытожил:
— Ну вот, ночевать есть где. И спать мы будем, скажу я тебе, без задних ног. Трава-то с дурманом.
— Как это без задних ног? Что, ещё и передние бывают?
— Ну… это поговорка есть такая, — с запинкой ответил Сергей, не зная, как пояснить сказанное.
— Не знаешь — не говори, — поучительно сказала Катя. — Иди, полью на руки. Будем обедать.
Обед был накрыт прямо на траве. Катерина прихватила с собой старенькую клеенку, серенькую, с яркими васильками, и все продукты сейчас располагались на ней. Было по-домашнему уютно.
— А ты молодец. Знатная хозяйка, — заметил Сергей, принимая из рук жены тарелку ароматного супа.
— Спасибо за похвалу, старалась угодить тебе. Работника нужно кормить вкусно и сытно. Иначе отдачи не будет. Ты ведь здесь один труженик. И косить, и грести, и стог метать тебе предстоит одному. Из меня помощник-то никудышный. Вот и буду с кастрюлями да чашками тебя обхаживать.
— Говори, говори. Знаю я тебя — не усидишь, за грабли схватишься.
После обеда Сергей опять косил. Косил сноровисто и увлечённо, размахивал косой, будто играл ею. Усталость почувствовалась не сразу. Разгорячённая кровь притупляла это ощущение. Только когда он присел отдохнуть, в остывшем теле возникла вялость, заныл позвоночник. Пропотевшая на спине рубаха остывала, и мокрая ткань отдавала неприятным холодком. Ему вдруг вспомнился эпизод на сенокосе, когда он был маленьким…
… — Пап, а пап, а куда сила уходит, когда человек устаёт? — спросил он тогда у отца.
Тот хитро улыбнулся в усы, задал встречный вопрос:
— А что ты сейчас делал?
— Косил.
— Вот силушка твоя и ушла в землю через косовище, как электрический ток.
— Ну да? — не поверил Серёжка. — А если бы я не косил, а, скажем, огород копал? Тогда как же?
— Через черенок лопаты стечёт она, и опять в землю.
— Хм-м, ну а если бы я рыбу удил? — не унимался мальчуган.
— А ты что же, сынок, устаёшь на своей рыбалке?
— Не-ет, — растерянно протянул Серёжка.
— Вот видишь, — рассмеялся отец. — На рыбалке, стало быть, вся силушка остаётся при тебе.
«Когда это было? — подумал Сергей, вспомнив тот забавный эпизод. — В пять, в шесть лет или позже?»
Мысли его вернулись к отцу.
«Почему мы не встречаемся? Что стоит между нами? Мать — понятно, зациклилась на сплетнях. А он? Мудрый, понятливый. Почему не пожелал переговорить со мной? Гордый? Обида душит? Мог бы зайти, сказать хоть что-то. И странное дело: после моего ухода, мы ни разу не повстречались с ним на улице. Что это? Случайность? Или нежелание встретиться?»