Настя открыла рот, указывая на торчащую из песка голову…
Усач горделиво подбоченился, молодецки подкрутил ус и с достоинством короля сказал:
— П-пичужка, не бойся! Это всего лишь каменная голова. Арабы называют его «Повелитель ужаса». Но ты не бойся! Ничего он не может, мы по нему, для острастки, дали картечью и все… Не бойся, п-пичужка! Это всего лишь каменный идол!
— Сфинкс! — проговорила Настя, чуть не плача, в сотый раз, ловя себя на мысли, что не понимает, что происходит, — это сфинкс!
— С-сфинкс? — он удивленно взглянул на нее, — что значит «сфинкс»?
— Сфинкс! — шептала она, совершенно не слыша его слов, да, что там его слова — они детский лепет. Все происходящее с ней, пусть будет сном или мистикой! Пусть! Но Сфинкс! Ведь его почти нет! Нет и целого храмового комплекса, что находится рядом, вон там, чуть ниже. Но повсюду лишь песчаные барханы!
«Может, это буря так засыпала и храм, и сфинкса?» — и Настя сразу завертелась, закрутилась, пытаясь увидеть хоть что-то знакомое. Знакомым оставались только пирамиды — огромные каменные глыбищи, торчащие из песчаного моря. Что-то здесь было не так!
Да, что уж там, все было не так!
Зажмурилась крепко-крепко, а может, все это мираж? И это солнечное марево все так изменяет? Возможно, у нее солнечный удар?
К тому, что происходило с ней, она уже как бы привыкла, но то, что какие-то изменения происходили с пирамидами — Вечными Пирамидами — было фантастично! Из области нереального! «Все боится времени, а время боится пирамид» — гласит древняя египетская пословица. До вчерашнего дня Настя и на секунду не сомневалась в правдивости этих слов: пирамиды всегда были, есть и будут, пусть хоть сотни веков пролетят над их вершинами, а они так и будут устрашающе вздыматься на плато Гиза, напоминая всем смертным о скоротечности человеческой жизни.
Но…
Но сейчас «светлые» пирамиды были слишком одиноки, и даже как меньше в размере — они казались занесенными песком. Да и сам Сфинкс производил ужасное впечатление — одиноко торчащая из песчаного бархана голова была с багрово-красным лицом! (Еще два дня назад Настя заметила, что лицо сфинкса было, вероятно, когда — то окрашено — виднелись следы багровой краски, но от времени она едва просматривалась в некоторых местах.)
Сейчас тело сфинкса по шею было скрыто под песком. И выражение багрово — красного лица казалось не таким горделивым, как обычно, а растерянным и озадаченным, казалось, его мысли не о вечности, а о том, чтобы пустыня не поглотила его целиком!
— Буря! — воскликнула Настя. — Ну, конечно же, песчаная буря!
Усач тоже был поражен не меньше, но не пирамидами и сфинксом, а ею.
— Да! Все изменила песчаная буря! Поэтому и туристов нет! Катаклизм! И сфинкс засыпан, и храмовый комплекс под песком! Вот также пропала где-то в песках Египта пятидесятитысячная армия царя Камбиза… И пирамиды посветлели от песка. Ведь в пустыне все возможно…
Она говорила быстро-быстро, словно убеждая себя и усача.
— Сфинкс засыпан! Видишь? — строго сказала она ему. — Он очень большой! У него есть лапы и огромное тело, и даже хвост, а там вон с той стороны храм! Целый храм, который сейчас тоже засыпан!
Усач уставился на нее, как на безумную, даже вчерашняя их встреча удивила его меньше, чем ее слова сейчас. Вокруг уже собиралась толпа из «вояк» и арабов, а Настя лишь удивлялась, как все спокойно смотрели на засыпанного исполина и отсутствие храма, словно о нем и не знали вовсе.
Но если «вояки», перекидываясь хоть какими-то шутками, с любопытством разглядывали Настю, то арабы, заложив руки за спины, взирали равнодушно, не проявляя никакой заботы ни к сфинксу, ни к ней.
Вдруг Настя повернулась и побежала по склону бархана туда, где она знала, за пирамидой Хеопса, откроется потрясающая панорама: под серой шапкой смога в каких-то несколько километрах будет целый мегаполис — Каир.
Но она ошиблась!
А там… лишь серая дымка…
Секунда… другая… ей кажется, что она ослепла, — в сероватой дымке не было ни одной высотки, ни одного моста через Нил, лишь тоненькие минареты мечети Хасана да слегка серели очертания небольшого города. Она бы сказала «небольшого поселения», настолько это было ничтожно мало в сравнении с тем, что представляет собой Каир в двадцатом веке.
— Где Каир?
— Эль-Кахира?!
— Эль-Кахира? — недоуменно посмотрела на него Настя, — Эль-Кахира — это старое название города? Каир! Стоп! А откуда ты знаешь его?
Усач пожал плечами.