Её подсознание стало сознанием, а предчувствие острым знанием, и она сама для себя предстала в другом измерении.
Она другая!
Она чувствовала…
Другая!
«А может, время еще не пришло…, и сознание открылось раньше отведенного срока. А может, я теперь экстрасенс?… Но я не хочу, я не готова! Страшно! Как страшно!»
Её знобило. Людей пугает неизвестность и тьма, а вот она дрожит от Света!
Араб осторожно провел рукой по её глазам, тихо произнес, а может, мысленно передал:
«Тебе пора войти! Не бойся! Не будет страшно!»
Она сразу успокоилась, дрожь утихала, перестало знобить и мысли ультрамариновым, присмиревшим ручейком потекли в обычном направлении и всё как обычно, но вдруг в голове замелькали яркие вспышки… «Я вернулась?!», «Но куда?», «Домой!», «Откуда?», «Я ли?».
Голубоглазый обернулся к одному из «стражей». Тот, церемониально склонившись, повернулся к огромному свертку, прошептал какое-то заклинание, приподнял ткань и…
…Настя вздрогнула — перед ней Медный Жук из лавки! Все тот же медный блеск, правда, в темноте комнаты он отливал холодом и в нем не было ныне прежней веселости и настроения солнечного дня. Наоборот, сейчас его крупные челюсти казались отталкивающими, а шершавые рожки, отполированные человеческими желаниями, навевали щемящую тоску.
«Почему людям свойственно доверять свои сокровенные желания каким-то истуканам — сомнительным символам? Что они могут исполнить? Что может исполнить этот Жук?»
Она вскинула глаза на араба, он, наверное, ответит. Но, нет, голубоглазый молчал — был занят.
«Ага, значит, он читает мысли только, когда смотрит мне в глаза. Надо это запомнить!»
Голубоглазый поднял на нее взгляд, горделиво произнес:
— Священный жук «Исполнения Желаний» принадлежит нам — Светлым Силам. Мы храним его от посторонних глаз. — Настя подумала, а зачем мне такая честь — лицезреть вашу диковинку?
— Потому что… только ты… — он старательно подбирал слова, — ты единственная, кто сможет прочесть эту надпись. Ты — проводник между мирами!
— Я?! — Настя от неожиданности поперхнулась, — …я кто?!
— Ты та, кому подвластно время, та, кто способен открывать временные порталы и входить в лабиринты времени!
«Точно! Сошла с ума!!»
— Нет! Ты в своем уме. Я докажу тебе это, но сначала ты войдешь… я помогу тебе…, смотри…
Он не договорил, повернулся к стражам, что-то властно приказал им.
Мужчины благоговейно склонились над жуком, осторожно перевернули его на спину. Голубоглазый почтительным жестом пригласил Настю посмотреть на брюшко артефакта.
Ее не нужно было приглашать дважды, прежде всего, она была археологом, а уж потом женщиной (со страхами, жеманством и всякой там женской чепухой, а сейчас и «сумасшествием»).
Подошла, ощущая в себе неожиданно приятное волнение — занавес какой-то древней тайны приоткрывают именно для неё, и это высочайшее доверие, оказанное только ей, заставляло зардеться от гордости и чего-то ещё до слез приятного. «Сентиментальность что ли, — подумала она, — но всё же это очень приятно, надо сказать, чувствовать свою значимость и причастности к великим тайнам!»
Удивительно, но пузико жука, что было скрыто от всех, так же золотилось, как и отшлифованные множеством рук рожки.
— Странно!
— Ничего странного! Там медь, а это дахаб!
— Что?
— Дахаб — золото! Золотая пластинка.
Настя уже и не знала, говорит ли она с голубоглазым арабом, или он читает ее мысли.
Сейчас всем ее вниманием завладел этот обычный на вид талисман — исполнения желаний. Перед ней — она знала — было истинное сокровище, настоящая историческая ценность. И эта ценность, — а вот это она уже чувствовала, — сыграет в ее жизни некую роль! Какую? Этого она не знала…, но необычное приятное чувство причастности к нему вновь и вновь овладевало ею, накатывая теплой волной. И она с любопытством рассматривала таинственную реликвию.
Вероятно, Священного Жука до неё не видел ни один из европейцев. Из боязни, что власти приберут его к рукам, арабы скрывали истинный возраст реликвии как от коллекционеров древностей, — их в Египте немало, — так и туристов, и даже от ученых. Арабы оберегали Жука, как древние египтяне хранили священный глаз Гора. Для всех, кто заходил в лавку старика, Жук был всего лишь идол, исполняющий желания, — такое своеобразное чудачество.