Я повертела в руках книгу и сунула её под мышку. Ну, домовые! Попадётесь вы мне под горячую руку!
Идти домой одной, и наблюдать церемонию всеобщего поклонения перед красавицей Валентиной мне не хотелось, и я решила прогуляться. Вприпрыжку добежала до калитки, согреваясь, открыла покосившуюся дверцу и вышла на улицу, если, конечно, это можно было назвать улицей.
Поначалу мне показалось, что дом и вовсе находится в лесу, но пройдя несколько метров по узкой, петляющей тропе, я вышла к невысокому обрыву. У его подножия горела приветливыми огоньками небольшая деревня.
— Домик на отшибе, — вслух пробормотала я. — Интересно, как попали сюда Омар с Мелкой?
— Да ничего интересного!
Звонкий голосок мальчика заставил меня вздрогнуть.
— Омар? Ты чего здесь?
— Я за тобой, — простодушно ответил Омар. — Валентина позвала, кушать десерт.
— А! Ну, если Валентина… так как вы сюда попали?
— Так я здесь и жил всегда, — Омар пожал плечами. — А Мелка ко мне переехал. У него знаешь, большие неприятности начались после того, как ты уехала. Квартиру ограбили, милиция приезжала… и тот ангел, помнишь? Борис Григорьевич? Он пропал.
— Как пропал?!
— Его в милицию забрали, а он сбежал. Говорят, что он Оленьку убил. Ну как в такое поверить?! — Омар грустно шмыгнул носом. — Я, домой хотел вернуться. Расстроился очень. Тяжело мне здесь, в Нижнем мире. Непонятно.
— Хотел? А потом что? Передумал?
— Ага. Передумал. Теперь я хочу найти того, кто Бориса Григорьевича погубил. И Оленьку. И Совету доложу!
Лицо мальчика побелело, искры не сыпались и сам он был полон решимости, во что бы то ни стало найти и наказать виновных.
Я вздохнула.
— Ладно. Иди, ешь десерт.
— А ты?
— Я тоже приду. Скоро.
Шаги Омара затихли. Я снова осталась одна. Интересно, по какому закону вероятных невероятностей нас выбросило из призрачной реальности именно здесь, в месте, где живёт мальчик по имени Омар. Мальчик, который хочет найти меня и доложить неведомому Совету, что я сознательно создала и погубила ангела, попутно принеся в жертву ещё несколько жизней. И что, интересно, сделает мне этот Совет? И должна ли я этого бояться?
«Пусть они тебя бояться», раздражённо произнёс голос внутри меня. «Надоело оправдываться в чужих поступках!»
Я подавила раздражение. Что толку в страхе окружающих, если это не избавляет от главной проблемы — одиночества?
Из дома донеслось хлопанье двери и дружный смех. Валентина заливисто хохотала, Мелка что-то выговаривал своим хрипловатым тенорком, Омар звонко вставлял короткие, ничего не значащие фразы. «И я там был, Мелка! И я! Ты помнишь? Ну, скажи Валентине, что я был там тоже!»
Снова хлопнула дверь, и голоса затихли. Меня никто не искал. Да и с чего бы? Мелка меня откровенно ненавидит. Валентина… вот уж не думаю, что она питает благодарность за своё сорокалетнее заточение. А Омар пока просто не знает, кто я. Узнает. Странно, что Мелка до сих пор не проговорился.
Я представила себе, как Мелка и Валентина, наперебой пересказывают Омару, все тёмные стороны моей жизни. Увидела, как вытягивается и бледнеет лицо мальчика и как гаснут его искорки одна за другой, по мере того, как он узнаёт обо мне нелицеприятную правду.
Разоблачительная картина предстала передо мной с такой неприглядностью, так, что мне и вовсе расхотелось возвращаться в тёплую избушку. Да и какой смысл оставаться? Только вот Тотошку надо забрать.
Лёгкая тень скользнула с моих плеч и полетела в дом. Я видела всё её глазами, так, как если бы сама находилась там.
…Свет потушен, только маленький абажур освещает лица Валентины и Мелки, склонившихся друг к другу за чисто убранным столом. Омар лежит на диване укрытый мягким одеялом. Лицо мальчика спокойно и безмятежно. Он спит. Мелка держит в руке бокал с вином, бокал Валентины пуст и Мелка наливает ей янтарной жидкости, что-то говорит улыбаясь. Лицо его раскраснелось. Я заметила, что он чисто выбрит. И когда успел? Валентина одета в простую клетчатую рубашку с закатанными рукавами и джинсы. Волосы её гладко прибраны, и оттого чистое юное лицо, кажется ещё милее.
Я поискала глазами Тотошку. Он почувствовал взгляд и мягко вынырнул из-под темноты стола. Пойдём, дружок, нам пора уходить. Морда Тотошки выражала недовольство, кому же охота покидать такое уютное жильё, где так много вкусной еды? Но он поковылял к выходу, неторопливо переставляя тонкие сильные лапы.
Его маневр заметил Мелка. Он поднялся из-за стола и тоже пошёл к двери.
— Что случилось? — голос Валентины напоминал журчание ручейка в солнечный весенний день.
— Выпущу зверюгу на улицу, — пояснил Мелка.
Он открыл дверь, Тотошка выскользнул на улицу. Что-то в поведении зверька насторожило Мелку. Он торопливо накинул куртку и вышел следом. Осторожный Тото незаметно растворился в ночи, даже я не могла разглядеть его лёгкую фигурку.
— Женя! — голос Мелки прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула. Вздрогнула и отступила с тропы, прячась за чёрный ствол дерева. Мелка потоптался у калитки. Прошёл по тропинке вперёд, доходя до самого обрыва, и остановился, глядя вниз на деревню. Он стоял от меня в двух шагах, и я видела его осунувшееся лицо и светлые спутанные волосы. Мало что в нём осталось от преуспевающего бизнесмена, похоже, дела его совсем плохи. Впрочем, ему всегда удавалось выйти сухим из воды, выкрутиться и сейчас.
Не дождавшись от меня ответа, Мелка развернулся и пошёл в дом, ни разу не оглянувшись.
Подождав, когда Мелка скроется за калиткой я вышла из своего убежища и где бегом, а где съезжая на спине с крутого обрыва направилась в деревню. На одном из поворотов извилистой тропы ко мне присоединился Тотошка. Он бежал рядом, как огромный бескрылый нетопырь, сверкая в ночи глазами и чутко поводя ушами-локаторами.
Первая же деревенская улочка, до которой мы добрались, показалась мне удивительно знакомой. Не слишком придавая этому открытию значения, я дошла до её края и вышла на широкую, утоптанную множеством ног площадку, посередине которой стоял сложенный из серых блоков остановочный павильон. Тут уж если были у меня какие сомнения, то все они рассеялись, как дым. Мы были в Грязновке.
С этого места родная деревенька предстала передо мной, как открытая книга. Вот сельсовет, напротив сельский клуб. Там — магазин продуктов. Через дорогу фельдшерский пункт. Налево от сельсовета — школа, а прямо за ней дом, в котором живёт моя мать и её муж скотник Василий. А чей же дом, тот, что сейчас занимает Омар? Я не могла припомнить. Да, похоже, он пустовал в ту пору, когда я проживала в деревне. Так и стоял на отшибе, постепенно приходя в негодность.
Тотошка возмущённо взвыл и прыгнул мне на руки — у него замёрзли лапы.
— Ок, дружок, — пробормотала я. — Грязновка — это не так уж и плохо. Какая никакая, а родина.
Подул встречный ветерок и взметнул снег из-под моих ног, бросая холодные хлопья в лицо. Фонарь, освещавший площадку перед сельсоветом, закачался с тонким скрипом и, вспыхнув последний раз, потух с жалобным треском, роняя на заснеженную дорожку осколки стекла. Поначалу свет полной луны не давал непроглядному мраку окутать задремавшую деревню, но разыгравшаяся вьюга взметнула вверх тучи снега и хаотично летающие снежинки плотной завесой заслонили ночное небо. Стало совсем темно.
Тотошка высунул морду из-под полы моей куртки, и злобно взвыл. Капризы погоды ему не нравились. Раздирая подкладку острым когтём, он вывалился наружу.
— Обалдел?! — я с огорчением разглядывала широкую дыру, сквозь которую, суетливо залетали хлопья снега, оставляя на моей футболке мокрые, холодные пятна.
Ответа я не услышала. Под ноги мне метнулась серая тень, в глаза полыхнуло нестерпимо ярким огнём, и я не удержавшись, упала навзничь, нелепо вскидывая ноги вверх. Да что за…!!!
Домыслить я не успела.
Острый взгляд с холодной ненавистью пронзил меня сквозь снежный вихрь, и длинная когтистая лапа потянулась из темноты к моему горлу. Время остановилось.
Как в замедленной съёмке чёрная ладонь медленно разжималась, собираясь нанести смертельный удар острыми, и крепкими, как острия кинжала когтями и я могла разглядеть каждую извилину на жёсткой поверхности, каждый волосок, дыбом стоявший на грубой коже.