Спорить я не стала.
Разложила в комнате стол, вытерла с него пыль и достала скатерть.
- Баб Вер, посуду доставать?
- А то как же... и тарелки и рюмки. Рюмки в серванте возьми, да оботри их, небось пыльные.
Затрезвонил звонок, и в комнате появилась тётка Марья: высокая, с завитыми и выкрашенными хной волосами. На губах тётки Марьи лежал слой оранжевой помады, на морщинистых веках – ярко-синие тени. Для меня всегда было загадкой, где тётка Марья приобретает такие весёлые оттенки?
- Женя, здравствуй, дочка, – тётка Марья умильно улыбнулась и цепко осмотрела мою разбитую физиономию.
- Кто ж тебя так?
- В аварию попала.
Тётка Марья принялась было охать, но тут на пороге появилась тётка Тамара и про меня забыли.
На сковороде жарилась курица, селёдка была порезана, красиво уложена в длинную фарфоровую посудину и пересыпана кольцами лука. Картошка, щедро усыпанная зелёным укропом, дымилась на столе. Бабка Вера достала запотевшую бутылку водки и дамы решили выпить по маленькой, пока готовится курица.
- Вот укропчика купила, – бабка Вера продемонстрировала зелёный островок на желтоватом фоне варёной картошки. – Сейчас витаминов мало – надо зелень есть!
Дамы согласились и, выпив по рюмке, принялись обсуждать пользу здорового питания.
- А вот по телевизору сказали, для желчи нужно сало есть, не много, а так... для желчи полезно.
- Ох, я ж сало-то привезла! Женька, нарежь-ка.
На столе появилось сало. Старушки выпили под сало и продолжили разговор.
- Что не говори – здоровье важнее всего. Его не купишь.
- Это верно! Что и говорить. Я вот себе каждое утро настойку делаю. Помогает!
- Что за настойка?
- Берёшь черемшу, смородины сушёной три столовой ложки, пятьдесят граммов спирта...
- На спирту?
- А на чём ещё настаивать? Можно и водки, но там примесей много.
- Ну, вот эта без примесей, я проверяла.
- А от чего помогает?
- Да от всего. Всю хворобу, как рукой снимает.
- Давайте-ка, девки, выпьем за здоровье.
“Девки” выпили за здоровье, и беседа зажурчала с удвоенной силой.
- Да что ты мне всё про телевизор, там всё врут!
- Ну, так уж и все, что ж ты тогда его смотришь?
- Чтобы знать чего мне врут.
- Так тебе и сказали.
- Да кто скажет? Президента и то найти не можем. Во всей стране выбрали двоих и вот тебе тасуют их с места на место.
- Так пенсию, говорят, прибавят.
- На три рубля? Стало быть, опять цены поднимут.
- Это верно.
Глаза мои стали слипаться, и я кивнула носом.
- Женька, ты спишь что ли, Жень? Ложись вон на раскладушку-то, умаялась.
- Эк ей рожу-то раскроило!
- Да уж и без того неказиста...
Фразы перепутались в моей усталой голове, и отдельные слова долетали, словно из-за стены.
- Путин...
- Давление скачет...
- Внучка? Да разве...
- Пенсия...
По моей спине мягко протопал Тотошка и улёгся под бок, вытягиваясь всем телом. Чего это он? Не замечала за ним таких нежностей.
- А я сказала, пощады не будет!
Слова раздались в комнате жёсткие, как камень и разом согнали сон из моей головы. Кто это сказал? О чём?
- Ты не права, Марья. Силы не равны. Убьёшь этого постзема сегодня – завтра тысячи ринуться из Бездны. Их прорыва нам не сдержать.
Ничего себе. Я затаила дыхание и, изображая беспокойный сон, повернулась на другой бок, так, чтобы старухи были в поле моего зрения. Незаметно приоткрыла глаза, и увидела мирную картину: накрытый стол; седые головы склонились над тарелками; красные от выпитого, морщинистые лица. Бабка Вера выкладывает из сковороды курицу.
- Вот, Тамара, бери этот кусочек, пожирнее, ты любишь.
- Передай-ка мне селёдки, Маша.
Сморщенные губы улыбаются, блестят перемазанные жиром. Беззубые рты открываются и выдают ничего не значащие фразы, а вот глаза...да они разговаривают глазами!
Я постаралась не слушать пустой разговор, но ловила каждый взгляд, стараясь себя не выдать.
- Я знаю. Конец наш близок. Так ведь, мы знали, на что шли. (Вот у вас в деревне картошка вкусная, а в соседней, прямо, как мыло)
- Тамара, не горячись. Надо всё обдумать. (Так мыло и есть. Какая там картошка?)
- Нет времени думать. Постземы полсотни лет не покидали своих нор. (А мне Обама нравится. Хоть и чёрный)
- Я предлагаю просить помощи у Веерных. Пора и им встать на пути у Бездны. (Так он тоже, говорят, изменяет жене, с этой, как её...)
- Веерные? Я девчонкой была, слышала легенду про них. Кто видел Веерных? Живы ли они? (Это они с жиру бесятся. Сталин бы такого не допустил).
Тотошка спрыгнул с моей раскладушки, противно взвизгнув, и старухи разом замолчали, повернув ко мне удивлённые лица.
- Где ты, Женька, страхолюдку-то такую нашла? Прямо монстра какая-то...
Тотошка был в ярости.
Он хлопал себя тонким хвостом по бокам, как плетью. Его оскаленная пасть, была куда больше самой головы и остро отточенные зубы сверкали грозно и неумолимо. Кожа на загривке сморщилась, лапы подогнулись готовые к прыжку.
- Чего это она? – Бабка Вера заметно встревожилась. – Женька, угомони свою скотину!
- Испугались маленького зверька? Странно для тех, кто готов встать на пути у Бездны.
...Надо сказать, что во мне тоже кипела злость. Как могли старухи провести меня?! Как я не увидела в них... а кого я не увидела?!
- Да кто вы такие?!
- Слышь, девки, а Женька-то слышит нас, – тётка Тамара безмятежно ковыряла вилкой в зубах.
Бабка Настасья жевала бутерброд. Вид её был недобрый.
Бабка Вера подпёрла щёку кулаком, задумчиво разглядывая меня и кипевшего злобой Тотошку.
- Ишь ты... проныра. Прознала-таки наш секрет.
Тотошка отступил на шаг назад, прижимаясь к моим ногам, я напряглась, готовая к драке, но в эту секунду свет в квартире потух, под потолком громыхнуло, и комната вновь осветилась ровным светом, не успела я и глазом моргнуть. Что-то в обстановке бабкиной гостиной неуловимо изменилось, но передо мной сидели четыре старухи-ведьмы и мне было не до мелочей.
- Да ты не пугайся, дочка, – мирно протянула тётка Марья. – Мы бабки неопасные. А коли ты нас слышать стала, стала быть и сама такая.
Я не поверила в доброжелательность тётки Марьи.
- Какая?!
Тотошка исчез из комнаты, словно потерял к бабкам всякий интерес. Что ж, стало быть, старухи и впрямь неопасны. Тревога отступила, я расслабилась и села поудобнее.
- А что ты раньше-то молчала, – нарушила минутную тишину бабка Настасья. – Ведь не первый раз мы на сходку свою собираемся.
Мне вспомнились развесёлые оргии, которые любили устраивать подружки бабки Веры. Нет, никогда я не замечала в них ничего необычного.
- Значит, не замечала. Не видела и не слышала, – констатировала тётка Тамара, верно истолковав моё молчание.
- Не слышала, – подтвердила я.
- Ой, девки, это у неё после аварии способности проявились! – восторженно объявила бабка Вера.
- Да какие способности?! Кто вы? Чем занимаетесь? Против кого воюете?
Старухи переглянулись.
- Расскажи, Маша, – велела бабка Настасья. – Коли у Женьки и впрямь способности открылись, нам её помощь будет кстати.
- Коли захочет помогать, – мрачно вставила тётка Тамара.
...Рюмки стояли недопитые, закуска остывала, теряя аппетитный вид. Ветер завывал за окном, бросая в замёрзшие стёкла охапки белого снега. Я перебралась с неудобной раскладушки в потёртое кресло, а старухи так и остались сидеть за столом, разглядывая меня цепко, недоверчиво, словно увидели впервые.
- Мы тут все Грязновские, – начала тётка Марья свой рассказ. – И Настасья и Тамара и Вера. Все в одной деревне выросли. Деревня наша не простая. На болотах стоит, да в глухом лесу. Издревле принадлежала помещику Сытину.
- Николаше, – вставила бабка Вера. – Его мужики с соседней деревни вилами закололи.
- За что?!
- Дурные. Разве же узнаешь теперь?
- Не перебивай, Вера. Так мы и до утра не закончим.