- А вас не зовут по той же причине? – не удержалась я от вопроса.
Подбородок старухи задрожал, и на глаза навернулись, нет, прямо-таки брызнули крупные слёзы. Ну, что мне стоило сдержаться?!
- Да что ты знаешь о нас?! Я была первая красавица в этом городе! Первая! В женихах копалась, как в сору. Яшка тогда был никто, племянник нашего бухгалтера. А мой отец банки по всей России держал. Всё национализировали! Яшка – красноармеец сопливый, в ногах у меня валялся, замуж звал. Я думала – любовь!
- Скажи уж сразу, женихи разбежались, как только закончился период НЭПа и дедушкины банки национализировали, – насмешливо прокомментировала толстуха.
Старуха неожиданно улыбнулась и согласно кивнула седой головой.
- Верно, дочка. Всё так. Были женихи – и нет их. Жаль, что Яшка, подлец, вместе со всеми не сгинул. Всю жизнь меня пытал, где отец свои сокровища зарыл.
Мать и дочь снова рассмеялись.
- А были сокровища?
- Откуда?! – старуха обречённо махнула рукой. – Отец, как и многие тогда, не верил, что его имущество просто отберут. Без насилия, нападения и жертв. В одно не слишком прекрасное утро он пришёл в свой рабочий кабинет в банк, на Московской улице, а ему сообщили, что этот банк и две других банка в столице и завод в провинции, всё это теперь народное достояние и любезно предложили место управляющего в одном из банков.
- А он что?
- Он? Поступил так же, как поступают все мужчины. Застрелился. Оставил записку, что не потерпит бесчестья и потому уходит из жизни. Мужчины! – углы её рта скривились. – Они говорят о чести в то время, как их обнищавшие дети вынуждены идти на панель или выйти замуж за пройдоху Яшку, что, как показала жизнь, практически одно и то же.
За дверью послышались шум и возня. Мать и дочь прислушались. Заключение вынесла толстуха:
- Опять Катька бузит. Она хотела зельем Софку потравить, чтобы та ребёнка скинула, да что-то у неё не срослось, вот и бесится.
Собственные слова ей показались до ужаса смешными, и они снова покатились со смеху. Я поспешила откланяться и вернуться во флигель до прихода Катерины. Не хотелось ей рассказывать о своём знакомстве. Но едва я открыла дверь, как планы мои изменились. В зале стояли клубы чёрного дыма. Дым проникал отовсюду, забивая лёгкие, так что сразу стало трудно дышать.
- Пожар!
Я побежала по залу, стремясь покинуть третий этаж, и тут же вернулась назад. Старухе не справиться одной с тяжёлой коляской.
- Беги! – толстуха замахала на меня тучными руками. – Беги, спасайся! Ты должна выбраться!
За моей спиной раздались крики. Я бросилась на них. Языки пламени уже охватили крытую галерею, и по ней металась тонкая фигура Катерины.
- Гори всё синим пламенем! Гори проклятый дом!
Я бросилась к ней, но перегоревшие доски под моим телом рухнули, и я упала прямо в бушующий огонь.
Глава 29
Снова пожар. Август.
Лежать было неудобно. Подушка под моей головой приобрела твёрдость камня, и затылок нестерпимо заныл. Собираясь принять более удобную позу, я открыла глаза, и тот час вскочила на ноги. Я вовсе не лежала в постели. Я стояла во дворе дома генерала Зотова. Сосны мелодично шумели над моей головой. Нигде не было и следа от пожара.
Дворник Михалыч отбросил свою метлу и рысью побежал к подъехавшей “Волге”.
- Будет тебе, Михалыч, спину гнуть, сейчас не царское время, – от звука знакомого голоса я вздрогнула.
- Не убудет с нас, Яков Петрович, а с порядком-то оно надёжнее.
- Что, Николай? Дома?
- Дома...
Я заткнула уши.
Просидела я под сосной довольно долго, пока из чёрного хода, что был прямо напротив меня не выбежала круглолица девчонка с двумя тонкими косичками. Лицо её было красно, а на шее наливались здоровенные синяки.
- Настя!
Девчонка вздрогнула и остановилась.
- Чего тебе? Кто такая?
Лицо девочки мне показалось знакомым. Не знакомым со вчерашнего дня, а так, будто я знаю её, очень давно.
- Никто. Я к Катерине пришла. Да, говорят, она больна.
- Катька?! – Настя фыркнула. – Да она сумасшедшая. Не ходи ты к ней, греха не оберёшься.
Я дотронулась до её шеи.
- Это она тебя так?
- Она, кто ж ещё, – буркнула Настасья.
- А зачем ты к ней ходишь? Зачем дружишь с ней?
Настасья передёрнула плечами и сурово, совсем по-взрослому проговорила:
- Не дружу я. У нас с ней одна беда.
- Какая?
- А вот это не твоё дело! – отрезала Настя. Она независимо крутанулась на пятке и перемахнула на улицу через забор, игнорируя калитку.
С другого конца двора Михалыч потрясал своей метлой.
- Ишь, сволота! Я тя научу через дверь ходить, так и норовит по забору лазать!
В его голосе не было злости, ворчал он скорее “для порядку”.
Я кивнула Михалычу, как старому знакомому.
- Здравствуйте! Дома ли Катерина?
- Дома, где ж ей быть?
- Ну, может к друзьям ушла? Или учиться... Она ведь учится?
Михалыч глянул на меня с подозрением.
- Ты чья будешь-то?
- Я к Катерине пришла. Мы недавно познакомились, и она пригласила меня в гости.
- Где познакомились? – въедливо спросил Михалыч.
- Здесь, – простодушно ответила я. – Меня подруга привела. Маша. Катерина пригласила заходить ещё. Вот я и пришла.
- Пришла, так и ступай, – Михалыч махнул рукой в сторону дома и принялся ожесточённо мести двор.
Я пожала плечами и направилась к двери. Прямо в узком коридоре столкнулась с Софьей.
- Ты кто?
- Медсестра, – правдиво ответила я. – Я к Катерине.
Как я и рассчитывала, Софья не удивилась, только спросила:
- А Олимпиада Игоревна где?
- Заболела, – я пожала плечами. – Я, правда, в гинекологии работаю, с беременными, но укол сделать смогу. Покажете, где комната Катерины?
- С беременными? – не слушая вопроса, переспросила Софья. – Ой, а можно вас ненадолго?
- Конечно, – я улыбнулась так лучезарно, как только могла.
Комната Софьи располагалась на первом этаже, рядом с кухней и столовой. Расположение её было не очень удобным для проживания, но безупречным для наблюдения за домом. Битых три часа я выслушивала жалобы на недомогание и давала многочисленные советы, которые Софья тщательно записывала в тетрадь. Мне отроду не доводилось общаться с беременными, но я не опасалась дать неверный совет. Бедняжке Софье и её, не рождённому малышу, оставалось жить от силы два-три часа, какая уж тут разница, будет она их выполнять или нет?
Софья спохватилась, когда часы пробили пять.
- Ой, к нам гости сейчас прибудут, а я ещё вас и не расспросила, как следует!
- Ничего страшного, я ещё вернусь, – я вежливо поднялась, расценивая слова хозяйки, как намёк на то, что мне пора уходить. – Но если вы мне позволите подождать... У меня, видите ли, ещё один визит назначен на вашей улице, но только через три часа. Я живу далеко и...
- Да, конечно, господи! – Софья не дала мне договорить. – Ждите, сколько угодно! Вот книги, я вам еды принесу!
При слове “еда” мой желудок возмущённо дрогнул. В этом доме все обещают принести еду, но не доносят.
- Было бы очень кстати, я, знаете ли, не обедала сегодня, – очень скромно, но настойчиво я намекнула на то, что еда мне потребуется в первую очередь.
Софья охотно метнулась на кухню и принесла гору всякой снеди: кусок жаренного цыплёнка, четыре пирожка с мясом, стакан молока и два ярко-красных яблока.
- Ешьте на здоровье, а я пока соберусь.
Не стесняясь меня, Софья сбросила платье, понюхала под мышками, поморщилась и щедро увлажнила впадины ядрёно пахнущими духами. В комнате нечем стало дышать. Аппетит у меня пропал.
- Вы извините, что я вас за стол не приглашаю, – щебетала Софья. – Яков Петрович не любит чужих за столом.
- Яков Петрович ваш муж?
- О, нет, что вы! Я невеста его сына Николая, – Софья скромно потупила глаза. Видимо она уже свыклась с новой ролью.
... Ужин проходил в столовой, и я слышала каждое слово. Широкая замочная скважина также позволяла мне не только слышать, но и видеть собравшихся.