13 октября 1943 года Италия объявила Германии войну. 6 ноября русские освободили Киев. В эту зиму во Франции окрепло движение Сопротивления. С юмором наблюдали Томас Ливен и его друзья из отеля «Лютеция» за поведением парижских спекулянтов. Насколько раньше они солидаризировались с немцами, настолько теперь стремились доказать свой патриотизм. Виднейшие представители преступного мира использовали свои специальные знания для оказания помощи движению Сопротивления. Популярные кокотки передавали заработанные драгоценности в распоряжение «Макки». Захватчики и захваченные жили, как в лихорадке. Жизнь становилась подобной танцу на вулкане. Абвер работал с перегрузкой. В эти зимние месяцы у Томаса Ливена было много дел.
В период проведения Тегеранской конференции Томас получил сведения о некоем Вернере Ламме, личном друге Германа Геринга. Этот Ламм решил придать своим спекуляциям хозяйственно-политическое значение. В течение многих лет английский ковровый синдикат господствовал на мировом рынке. Герр Ламме заявил своему другу рейхсмаршалу: «Я сокрушу этот синдикат». Геринг заинтересовался. Он разрешил Ламму вывезти из Голландии в Париж 6 тысяч ковров. Часть из них Ламм конфисковал, часть просто украл. В Париже на Елисейских полях он открыл роскошный магазин по продаже ковров. Ни у кого не хватало мужества призвать к порядку личного друга Геринга.
Вместе с оберстом Версте и майором Бреннером Томас Ливен покончил с жуликом. Они подсунули Ламму адрес склада под Парижем, где хранились персидские и смирненские ковры. Склад принадлежал одному южноамериканскому еврею, о чем не знал Ламм. Он приказал конфисковать ковры и сломал себе на этом шею. Южноамериканское представительство энергично протестовало перед дуайеном дипломатического корпуса генеральным консулом Швеции Нордлингом. Генконсул заявил протест главнокомандующему генералу Карлу Генриху Штюльпнагелю. Скандал захватил весь дипломатический корпус. Геринг не смог спасти своего друга. Герр Ламм потерял все свое состояние и очутился в тюрьме.
Так же поступил наш друг с профессорами Динстагом и Ландвендом в рождество 1943 года. Приблизительно в это время англичане потопили у берегов Северной Норвегии тяжелый крейсер «Шарнхорст». Эти профессора скупали по поручению неустанного рейхсмаршала во Франции картины и предметы антиквариата, расплачиваясь за них фальшивыми франками, которые печатались недалеко от Штутгарта. Томас Ливен предъявил неопровержимые доказательства того, что четыре картины, купленные ими, украдены у швейцарского дипломата Эгона Треймера.
Главнокомандующему германскими войсками во Франции вновь был заявлен протест. Скандал принял такие размеры, что Геринг вынужден был звонить Гитлеру, чтобы погасить его. Да, чуть было не упустили маленькую деталь. Два вора, укравшие картины из квартиры дипломата, были старые друзья Томаса Ливена. Он им прилично заплатил за кражу. Полиция никогда не вышла на их след.
4 января 1944 года русские перешли старую польскую границу. 22 января союзники высадились у Аячно в тылу немецких позиций. К этому времени относится «лимонный гешефт» Ливена. В начале года Томас получил письмо из Бордо от одного «медвежатника», с которым он познакомился в свое время в банде Шанталь. Письмо было написано на плохой бумаге с многочисленными ошибками.
«Дорогой друг!
У нас в гавани находится склад, охраняемый ВМС Германии. В нем находится 420 тонн папиросной бумаги, предназначавшейся к отправке в Америку, но, так как она вступила в войну, бумагу не отправили. Речь идет о тончайшей бумаге по цене 10 швейцарских франков за 1 кг. Лакомый кусок! Возле него крутится СД и хочет все конфисковать как „вражескую собственность“. Поспеши!
Твой друг».
Томас поспешил. Он поехал в Бордо. У майора Бреннера здесь был знакомый капитан-лейтенант ВМС рейха. Томас быстро нашел с ним общий язык. После аферы с картинами он был хорошо знаком со швейцарским дипломатом Эгоном Треймером. Благодаря ему Томас смог предложить капитан-лейтенанту человека в Базеле, который хотел и был в состоянии купить американскую бумагу для сигарет за 760 тысяч швейцарских франков. Перед такой суммой немецкие ВМС капитулировали. В то время, когда люди гроздьями висели на вагонах, когда не хватало транспорта для перевозки войск, сигаретная бумага, упакованная в ящики, катилась в вагонах через Францию в Швейцарию, в Базель, на немецкий вокзал. О том, чтобы в одну из ночей вагоны перегнали с немецкого вокзала на швейцарский, Томас позаботился заранее. 760 тысяч франков! Они слабого человека сделают сильнейшим! СД осталась с носом! Больше всех выиграли ВМС, которые на эти деньги купили в Испании богатые витаминами лимоны для экипажей кораблей и особенно подводных лодок. В качестве премии Томас Ливен получил 30 тысяч рейхсмарок.
18 марта 1944 года русские войска вышли на границу с Румынией. В этот день Томас Ливен в сопровождении оберста Верте и майора Бреннера появился в городе Потир. Сюда их вызвала Шарлотта Режи — новый агент абвера. Сорокалетняя блондинка, малопривлекательная и очень нервная, считалась звездой абвера в этом районе. Майору Бреннеру удалось завербовать эту одинокую французскую писательницу. Почти ежедневно ее сенсационные донесения будоражили буквально весь отель «Лютеция». В последнем донесении Шарлотта сообщала о раскрытии большой группы «Макки». Абвер провел в районе Потир облаву. Было арестовано более 200 французов, которых допрашивали день и ночь. Однако майор Бреннер зря считал блондинку супершпионкой. Томас точно установил, что Шарлотта лечилась в психиатрической больнице. Врачи отпустили ее, признав неопасной для общества, но она по-прежнему оставалась больной.
Более 200 французов были освобождены.
23 марта 1944 года Томаса пригласили на вечер, который устраивал один из его французских деловых партнеров. На приеме он отчаянно скучал, пока не появилась новая дама в зеленом платье. Ее светлые волосы были уложены в высокую прическу. Коричневые глаза. Она была похожа на кинозвезду Грацию Келли.
— Кто эта дама? — спросил Томас у хозяина.
Он объяснил, кто она. Принцесса Вера — так мы будем называть эту даму. Она и сегодня еще живет среди нас, пользуясь симпатиями и уважением, и поэтому скроем ее подлинную фамилию.
— Потомок старинного дворянского рода, — говорило ней хозяин дома, — породнена со всеми княжескимидомами мира, со старым Вильгельмом, с Виндзором, с графом Парижа и еще бог знает с кем.
— Будьте любезны, представьте меня, — попросил Томас.
Томас в жизни не встречал такой холодности, высокомерия и пренебрежения. Он исторгал фейерверк остроумия и блеска. Принцесса смотрела сквозь него, механически смеялась, а после самой блестящей остроты сказала: «Так вы думаете, герр Ливен?» Все это только распаляло нашего друга. Его не интересовало ее аристократическое происхождение. У него не было амбиции сноба. Женщина нравилась ему. И он старался.
— Не могли бы мы встретиться в Опере, где-нибудь за ужином? — обратился он к ней. — Говорят, я хорошо готовлю. Разрешите мне что-либо приготовить для вас? Может быть, завтра?
— Это исключено. В ближайшее время я каждый вечер буду у герр Лакуляйта. Вы знакомы?
Лакуляйт! Где-то Томас слышал это имя. Где?
— Нет, я не знаком с этим счастливцем, для которого вы имеете столько времени.
Наконец Томас прекратил свои попытки. Раздраженный, он одним из первых покинул прием. Два дня спустя, совершенно неожиданно, принцесса позвонила ему домой. Она сказала, что Томас должен ее простить за ее поведение. От хозяина дома она узнала, что он из Берлина и владеет в Париже небольшим банком. Никто в Париже, кроме начальства, не знал о сотрудничестве Томаса с абвером.
— Я говорила вам о герр Лакуляйте, — слышался голосв телефонной трубке, — представьте себе, он тоже берлинец. Точнее говоря, он родился в Кенигсберге. Вы говорили мне, что любите готовить. Это прекрасный случай! Он хотел бы покушать кёнигсбергские клецки. Приходите завтра к нам.