На вновь образованной фабрике начали работать восемь человек в три смены. Господа изготовляли под руководством месье Хаузера анисовую водку по домашнему рецепту.
За спирт Кутузов заплатил золотом, которое привез Бастиан. На бутылки наклеивались этикетки, Томас заказал их в небольшой типографии. С целью сбыта продукции месье Хаузер познакомился с французским военным чиновником из парижского района Латар Мобург. В районе находились исключительно военные. Это был маленький город в городе. Месье Хаузер предложил штабсинтенданту спиртные напитки по дешевой цене: «Я знаю, что в офицерском казино нет выпивки. Я ее могу поставить недорого». Томас запродал каждую бутылку по ценам нынешнего времени за 60 марок! Интендант ухватился за этот гешефт, как за самый выгодный в его жизни. Дело процветало. Не только свое казино интендант обеспечивал «Хаузер-водкой». Он расширил сбыт. В скором времени анисовая водка поставлялась во все офицерские казино страны.
29 мая бывший таксист Кутузов привез обоих своих друзей в старом «понтиаке» в Страсбург. В этом городе Томас знал еще со времени своей работы по розыску военных преступников нескольких пограничников на французской и немецкой территориях. С их помощью удалось перевезти чемоданы через границу без контроля. В чемоданах хранилась выручка от водочной аферы. Сидя в салоне «понтиака», Томас мечтал:
— Теперь в Англию, Бастиан. В страну свободы. Там мой клуб, квартира, мой банк. Ты полюбишь Англию.
— Послушай-ка, но ведь англичане в 1939 году выдворили тебя из страны.
— Правильно. Поэтому мы должны сначала заехатьв Мюнхен. Там работает мой школьный друг, берлинец, теперь американский майор, редактор одной из газет Курт Вестенхоф, — ответил, ликуя в душе, Томас. — Ты знаешь, Бастиан, я так рад, все неприятности закончились. Начинается новая жизнь, новое время.
Среди многочисленных посетителей в приемной американского майора Курта Вестенхофа находился и Томас Ливен. Приемная располагалась на Шиллерштрассе в Мюнхене в огромном здании бывшего издательства «Эзра». Раньше здесь нацисты печатали «Фелькишер Беобахтер». Теперь здесь американцы издавали другую газету В этот день, 30 мая 1946 года, в Мюнхене было очень жарко. У худых, бледных посетителей в приемной Вестенхофа на лицах были крупные капли пота. Задумчиво стоял Томас Ливен. Он думал: «Вот сидите вы здесь в старых костюмах, которые стали большими для вас, похудевшие и несчастные в эти первые послевоенные дни. Вы пришли просить о помощи, о должностях, о талонах на мыло. Но вы не подставляли головы под пули на фронте и не участвовали в активном сопротивлении нацизму. Вы тихо ожидали рая. Глаза закрывали, уши затыкали, рты замыкали. А теперь хотите получить должности и власть. Скоро вы зажиреете, будете угрожать другим нациям и потребуете свою порцию из котла. Скоро вы окажетесь снова наверху. И американцы вам помогу. Используете ли вы единственную возможность извлечь правильные уроки для Германии? Вы развязали две мировые войны и проиграли их в течение 32 лет. Великолепное достижение! Как было хорошо после ухода американцев и русских наладить торговлю между Востоком и Западом и искоренить всякую войну. Боже, как было бы хорошо!» Появилась очень красивая секретарша.
— Герр Ливен, майор Вестенхоф ожидает вас, — сказала юная дама, которая со временем стала миссис Вестенхоф. Томас прошел в кабинет редактора, встретившего его с распростертыми объятиями.
— Добрый день, Томас, — приветствовал его маленький, кругленький человек со светлыми волосами и залысинами, с добрыми голубыми глазами. Отец этого человека доктор Ханс Вестенхоф работал главным редактором издательства «Ульштайн» в Берлине. Затем семья эмигрировала. Война окончилась, и Курт Вестенхоф вернулся в страну, из которой он, еврей, должен был, спасаясь, бежать.
— Добрый день, Курт, — ответил Томас, видевший этого человека последний раз в 1933 году в Берлине. — Спасибо тебе, что ты меня не забыл.
— Не говори глупости. Чем тебе помочь?
— Ты знаешь, я до войны был совладельцем набольшого банка на Ломбардер-стрит, — сказал Томас.
— Да, я припоминаю.
— У меня позади тяжелые годы. Ваша секретная служба собрала на меня огромное досье. Меня предал мой компаньон Марлок. Из-за него начались все мои неприятности. Он подстроил так, что меня выдворили из Англии, а потом захватил банк. Теперь у меня только одно желание — расквитаться с ним.
— Я понимаю тебя, — ответил Курт, — ты хочешь вернуться в Англию?
— Да, и рассчитаться с Марлоком. Ты можешь мнев этом помочь?
— Конечно, помогу, — сказал Вестенхоф.
Но он ошибался. Две недели спустя, 14 июня, Вестенхоф пригласил Томаса вечером к себе на виллу.
— Мне очень жаль, Томас, — сказал он, когда они расположились на террасе с видом на сад, — правда, очень жаль. Выпей-ка виски, прежде чем я начну рассказывать.
Томас отпил глоток.
— Роберт Марлок исчез. Я подключил своих друзей из Си-Ай-Си. Они связались со своими лондонскими коллегами. Твой банк больше не существует. Еще виски?
— Лучше всего ставь сразу передо мною бутылку. С какого же времени не существует мой банк?
— С 1942 года, — Вестенхоф вынул из кармана лист бумаги, — точнее, с 14 августа 1942 года. В этот день Марлок прекратил платежи, векселя были опротестованы, клиенты потребовали свои вклады. Марлок исчез, и до сих пор неизвестно, где он. Кстати, мои друзья из Си-Ай-Си хотели бы с тобой познакомиться.
— Но я не хочу! — Томас передернул плечами и посмотрел на сад. Цветы и кусты все больше и больше теряли, свои очертания в сумерках наступающего вечера. Он вертел бокал молча и, наконец, сказал:
— Хорошо, я остаюсь здесь, буду работать. Во Франции я заработал достаточно денег. Но никогда, слышишь, Курт, никогда я не буду работать на секретную службу.
В этом он ошибся, так же как ошибался и его друг, предполагая, что Томас никогда больше не встретит своего компаньона Роберта Марлока.
В один из прекрасных дней в июле 1946 года господин в спортивном костюме шагал по английскому газону комфортабельной виллы в Грюнвальде — фешенебельном пригороде Мюнхена. Господин был бледным и выглядел pacстроенным. Рядом с ним шагал рыжеволосый гигант, тоже по-летнему одетый.
— Прелестный домик мы себе купили, не правда ли, Бастиан? — спросил Томас.
— И заплатили за него деньгами французской армии, — усмехнулся бывший бандит из Марселя, теперь состоящий камердинером при Томасе Ливене.
Они вошли в дом. Томас сказал:
— Сегодня ночью я подсчитал, сколько нам перепало от финансового управления французской армии.
— Сколько же?
— Около 30 миллионов франков.
— Да здравствует великая армия! — воскликнул Бастиан.
В комнате зазвонил телефон. У аппарата был Вестенхоф.
— Не хочешь ли ты сегодня вечером посетить Еву Браун?
— ?
— Я хотел сказать, ее виллу на углу улицы Марии-Терезы и Принц-Регентштрассе.
— Там резиденция Си-Ай-Си!
— Правильно.
— Я же тебе сказал, что никогда не буду работать в качестве агента.
— Ты должен работать на нас не как агент, а как повар
— У твоих друзей нет своего повара?
— Есть, и притом первоклассный. Раньше был ресторатором и кавалером «Ордена крови».
— Поздравляю, тонкий вкус у твоих друзей.
— У повара есть более высокий орден. Когда его арестовали, он без колебаний выдал всех своих друзей — фашистских бонз. Си-Ай-Си поместило его в лагерь. Он живет там под домашним арестом и кухарничает. Но сегодня он не может готовить. Болен. Приходи, Томас, и спаси вечер. Ну, ради меня. У нас есть косуля.
— Отличную виллу подарил Гитлер своей любовнице, сказал Бастиан, когда он с Томасом Ливеном очутился на кухне дома, — этого я совсем не ожидал от вегетарианца.
— Все равно она ею не попользовалась, — ответил Томас.
Курт Вестенхоф пришел со своей прекрасной секретаршей. Три американских разведчика пригласили своих немецких подружек. Здесь же находились еще две дамы: одна во французской униформе, другая в белом с цветами платье. Дама в форме звалась Даниелой. Ее Томас узнал по голосу. Она работала на «Радио Мюнхена» в передаче «Часы Парижа», исполняя новейшие шансон своим вибрирующим сексуальным голосом. Она была в центре внимания. Ее спутницу звали Христиной Троль. Это была девушка с длинными темными волосами и миндалевидными черными глазами. Она работала секретарем в организации по розыску предметов искусства, похищенных немцами, которая располагалась в меньшем из двух зданий, построенных по проекту Гитлера. Задача сотрудников заключалась в розыске и сохранении предметов искусства, которые немцы отбирали в оккупированных странах и в Германии у различных владельцев. Даниела рассказывала, что нацисты отобрали коллекции у Ротшильда, Гольдшмидта и Шлосса. Но где они находятся сейчас, никто не знает. Только картин немцы вывезли более 14 тысяч. Но куда? Кое-что искусствоведы нашли в монастырях Дитрихталь, Етгаль и других. Но это очень, очень мало. После вступления американских войск в Мюнхен немцам было разрешено использовать большое здание, построенное по проекту фюрера. Многие картины из него позднее были найдены в квартирах вокруг Кенигсплац в результате облавы и повальных обысков, проведенных военной полицией. Бесценные произведения использовались в качестве подстилок под матрацы и оконных ставень. Конечно, и с американцами происходили курьезы. Даниела рассказывала, что в день захвата города американский танк проехал мимо дома торговца картинами на Максимилианштрассе. Танкисты вытащили хозяина и показали картину, прилепившуюся на броню танка. У торговца кровь застыла в жилах. То, что висело на масляной, грязной броне, было не что иное, как знаменитый рембрандтовский портрет раввина Амстердама. Оригинал! Танкисты увезли сокровище. Куда? Никто не знал. Рембрандт бесследно пропал. Эти рассказы позабавили присутствующих. Все пили джин и виски. Томас отправился на кухню, проверил готовность седла косули, дал Бастиану необходимые указания и вернулся к гостям. Даниела рассказывала забавные истории. Томас сел рядом со скромной, прелестной Христиной Троль и стал слушать рассказчицу. Он почувствовал опьянение. Глаза девушки тоже подозрительно поблескивали. Наклонясь к ней, Томас сказал: