Русский был в форме с многочисленными орденами. Он молча смотрел на Томаса. В это время наш герой соображал: «Кабинет на третьем этаже. Прыгать через окно? Нет смысла. Адью, Европа. Есть люди, которые утверждают, что в Сибири довольно интересно!»
Полковник заговорил на хорошем немецком языке. «Герр Шойнер, прошу простить мое вчерашнее поведение. Мне очень жаль, во всем виновата Катя, моя супруга. Но сначала давайте выпьем, герр Шойнер». Они распили бутылку водки.
Через час Томас Ливен был сильно пьян, полковник Меланин был абсолютно трезв.
Они долго говорили о деле, но ни на шаг не продвинулись. Наконец полковник сказал:
— Вы можете выехать на Запад, если передадите нам чертежи.
— Продадим, — мягко, со значением поправил его Томас.
— Передадите. Мы ничего не заплатим, — сказал полковник с двусмысленной усмешкой. — Вы ведь не ударились головой, Томас Ливен.
Томас почувствовал дрожь в коленках. «Как вы сказали, герр оберст?» — спросил он тихим голосом.
— Я сказал, Томас Ливен — так вас зовут в действительности! Не считаете ли вы нас идиотами? Думаете, наша разведка и мышей не ловит, не заглянула в бумаги союзников? Наши люди в Москве до упаду смеялись над вашими проделками.
Томас пришел в себя.
— Если вы знаете, кто я на самом деле, почему не арестовываете меня?
— А что мы должны с вами делать? Вы, извините за откровенность, до смешного плохой агент!
— Благодарю вас!
— Нам нужны первоклассные агенты, а не комические фигуры вроде вас. Я слышал, вы хорошо готовите. У меня прекрасный аппетит! Пойдемте ко мне! Жена будет рада. Я напеку блинов, икры у меня хватает. За обедом продолжим разговор. Согласны?
— Отличная идея, — одобрил Томас и при этом подумал: «Плохой агент! Комическая фигура! Это еще как сказать!»
Томас спустился на кухню большой реквизированной виллы. Вслед за ним туда вошла жена полковника. Она, можно сказать, вошла в его жизнь, но он этого еще не знал. «Фигура, черт побери, кожа. Свежесть, здоровье и сила. Неповторимая женщина!» — подумал про себя Томас. Она молча и требовательно смотрела на него. Ее губы полуоткрылись. «Прекрасная сумасшедшая, — мелькнуло у Томаса в голове, — помоги мне Бог! Если я ее сейчас не поцелую, она задушит меня голыми руками».
Снаружи послышались шаги, они удалялись. «Самое подходящее время», — решил Томас, но в этот момент женщина заговорила: «Спаси меня, бежим. Мой муж не любит меня больше. Он убьет меня. Я хорошо говорю по-немецки. У меня мать немка. Ты мне сразу показался симпатичным. Я сделаю тебя счастливым. Возьми меня с собой». Вновь послышались шаги, кто-то подходил к двери. Когда в кухне появился полковник, его жена возилась у плиты. Она повернулась и с улыбкой проворковала:
— А, это ты, мой милый!
— Учишься, как на капиталистическом Западе угнетают рабочих? Что с вами, герр Ливен, вам плохо? — спросил он.
— Сейчас пройдет, герр оберст, не позволите лимне… рюмку водки?
Одно было Томасу ясно — он должен как можно скорее вернуться на Запад. Такая жизнь не для него. Русские бесплатно получат фальсифицированные чертежи. Просто счастье, что чертежи не имеют реальной ценности.
За обедом Томас и Меланин долго спорили. Было очень много съедено и столько же выпито, но после блинов с икрой Томас почувствовал, что в голове у него проясняется.
— Ну хорошо, герр оберет, я согласен передать вам бесплатно чертежи, но за это вы отпускаете меня с моим другом и еще с одним господином.
— С каким господином?
— С Рубеном Ахатьяном. Я не знаю, знаком ли он вам.
— Знаю ли я этого господина Ахатьяна, этого дельца? — заговорил полковник с пренебрежением. — Зачем онвам нужен?
— Делать гешефты, — скромно ответил Томас.
— Откуда вы знаете этого негодяя?
— Я с ним познакомился в Цвикау, герр оберет.
Действительно, Рубен Ахатьян, небольшого роста, толстый, с акульими глазами и маленькими усиками, появился в ресторане отеля утром, когда Томас завтракал. Без предисловий он приступил к делу:
— Послушайте, не перебивайте меня, я спешу. Вытоже. Я знаю, кто вы и откуда. Рубен Ахатьян знает все. У меня здесь возникли трудности с русскими. Я работал в одной из торговых организаций. Они уволили меня. Помогите мне уйти на Запад, и я сделаю вас богатым человеком. Слышали об УТИ?
УТИ — управление трофейным имуществом, размещалось в Висбадене и было основано американцами. На огромных складах хранились трофеи прошедшей войны стоимостью в миллионы долларов: оружие и боеприпасы, локомотивы, грузовики, перевязочный материал, медикаменты, сталь, дерево, целые конструкции мостов, самолеты, металлолом и т. д. УТИ было оставлено немцам, но продавать имущество можно было только иностранцам.
— Это условие поставили американцы, — сказал Ахатьян. — Я иностранец. Мне можно продавать. В Лондоне у меня племянник, он очень состоятельный. Мы организуем торговую фирму — вы и я. Я сделаю вас миллионером за один год, если вы поможете мне уйти на Запад.
— Я должен подумать об этом, герр Ахатьян, — ответил Томас.
Он все решил. Во время обеда в конфискованной вилле нациста в Цвикау Томас и попросил коменданта Меланина: взамен чертежей разрешить Ахатьяну выехать с ним на Запад.
— Герр Ахатьян никуда не поедет, а чертежи я получу и так, — сказал полковник.
— Но послушайте, я должен отпустить Марека, чешского агента. Он будет находиться в Си-Ай-Си, пока я не вернусь.
— Меня это не касается, или вы отдадите чертежи, или останетесь здесь.
— Ну что же, тогда и я остаюсь, — ответил Томас.
Ливену пришлось еще не один раз пить и есть, пока он не уговорил полковника Меланина. Расстались они почти друзьями.
1 июня 1947 года Томас Ливен, Бастиан Фабре и Рубен Ахатьян усталые, но довольные встретились в Мюнхене и сразу же поехали на виллу в Грюнвальде, принадлежащую Томасу.
Господа недолго оставались в столице Баварии. Томас объяснил Бастиану причину.
— Мы продали чертежи англичанам, французам и отдали русским. Они скоро поймут, что мы их обману ли, поэтому сменим фамилии и поживем некоторое время в Висбадене.
— Все правильно. Если бы мы еще не связались с этим Ахатьжном. Таких спекулянтов еще свет не видывал. Теперь он хочет продавать оружие и боеприпасы.
— Он не будет этого делать, — успокоил его Томас. — Дай нам переехать в Висбаден. Герр Ахатьяна ждет сюрприз.
Вечером, прежде чем господа покинули Мюнхен, они сидели за ужином. Около 19 часов раздался звонок. Бастиан пошел открывать. Вскоре он вернулся с восковым лицом и еле мог проговорить, обращаясь к Томасу: «Вый… выйдите, пожалуйста!»
Томас вышел в переднюю. Когда он увидел, кто стоит в передней, у него закрылись глаза. «Нет! — прошептал он. — Нет!» «Да, — ответила прекрасная светловолосая супруга полковника Меланина из Цвикау, — это я».
Действительно, это была она.
— Как ты… Как вы очутились здесь? — спросил ее Томас.
— Я политический беженец. Мне гарантируется право убежища. Я хочу остаться у тебя, я люблю тебя.
Спустя два месяца, в августе 1947 года, Томас спрашивал своих друзей в квартире, которую он с Бастианом Фабре и Рубеном Ахатьяном снял на Паркштрассе в Висбадене:
— Я не понимаю, что вы имеете против Кати. Она готовит для нас, я нахожу ее очень привлекательной.
— Она плохо действует на тебя, — сказал Бастиан. В Висбадене Томас Ливен звался Эрнстом Хеллером и имел соответствующие фальшивые документы. На имя своего иностранного сотрудника он основал фирму «Открытое торговое общество Ахатьяна». Фирма закупала в огромных количествах различные товары и хранила их на складах УТИ недалеко от города.
На этих складах можно было купить не только трофеи, но и имущество американской армии.
— С США мы не можем иметь дела, для этих операцийу всех нас слишком темное прошлое, — заявил Томас своим друзьям. — Мы должны ориентироваться на другие страны, а именно на воюющие. У меня есть на примете герр Аристотель Панчалос, представитель греческих партизан, и герр Хо Ировади из Индокитая, — сказал Рубен Ахатьян.