— Не поверишь брат, — Китяж сделал голос как можно серьёзнее, — Очко зачесалось.
— Ну-ну, — хихикнул конвоир, — Чеши, раз чешется.
Тяжин сделал вид, что чешет зад, и перехватил маленький камень поудобнее, двумя пальцами и тот успокоился.
— Что, такое? — автомат в бок напомнил ему, что он, всё ещё на грешной земле.
— Да, так, — пожал плечами Тяжин, — Руки затекли…
— Ну, извини, друг. Развязать я тебя не могу.
— Да, и не надо, — ухмыльнулся Китяж, — Надо будет — развяжешь.
— Тоже верно. Ну, вот мы и пришли. Стоять! — скомандовал конвоир и где-то, прямо перед Китяжем заскрипела дверь.
Тяжину сдёрнули мешок с головы и в глаза, которые уже привыкли к темноте, ударил яркий свет.
— Мля… — Кирилл зажмурился и попытался отвернуть голову.
— Шагай вперёд, — автомат в спину уговорит кого угодно и Кирилл шагнул в стальной дверной проём, из которого и бил яркий свет, — Зайдёшь — сразу лицом к стене!
— Понял, — кивнул Кирилл продолжая жмуриться.
Комната, в которую они зашли была не большой — квадратов двадцать пять, не более. Освещения здесь не жалели. Скорее всего, запитывались жители коллектора где-то от электроснабжения метрополитена.
Зайдя в комнату, Тяжин стал считать, сколько народу зайдет. Зашло около десяти человек. А потом, его бесцеремонно взяли за шиворот и поволокли куда-то. Вот в этот момент ему было труднее всего удержать между пальцами камень. Но, ему это, всё-таки удалось. Он просто сказал себе — «Китяж. Это мелкие сошки. Хочешь выйти от сюда — бери верхушку. Терпи, брат. Столько вытерпел и это вытерпишь…»
Проведя его по короткому коридору, Тяжина затолкали в какую-то маленькую комнатку с огромной железной дверью и, швырнув на бетонный пол, захлопнули железную дверь.
Встав на колени, Тяжин огляделся. Железный стул, привинченный к полу и крюк вбитый в бетонную — вот и вся мебель.
— Мда… Не густо…
И тут ожил камень. Он, похоже, действительно, жил своей жизнью. Бриллиант выскользнул из пальцев, прыгнул на скотч и острым краем проехался по пластиковой липкой ленте с такой скоростью, что Китяж едва успел схватиться за края липкой ленты, чтобы раньше времени не выдать своей относительной свободы.
Но этого и не надо было делать. Похоже «Слеза Бальтазара» сама определила, с каким усилием надо порезать скотч, чтобы Китяж был вне подозрений. А Кирилл, попытался немного пошевелить руками. И ему это удалось. Он даже услышал, как слегка затрещали его липкие путы.
Сделай он сейчас движение порезче и был бы полностью свободен.
«Ага. Ссссекунд пяттттть. А потом мы бы ссс тобой сссвиделисссь» — раздался в ушах до боли знакомое шепелявое шипение, — «Глубоко жжшшше ты забралссся, Китяжжшшш. И чем глубжшшше под землю ты забираешшшся, тем большшше я тебе помочь могу. Я нашшш уговор помню.»
«ЗМИЙ!!!! — мелькнуло в голове у Китяжа, — Искуситель! Ты что-ли?»
«А ты шшшшто, думал встретить здеессссь еписсскопа??? — искуситель явно был в хорошем настроении. — Ты сссмотри, Китяжшшш. Слезу береги. Она тебе ещшшшё служшшшбу сослужшшшит… Прощшшшай, Китяжшшш. Ещшшё уфидимссся…»
И голос Змия пропал. А «Слеза» пробежала меж прижатых друг к другу рук, больно впилась в то место, где и была ранее — под кожу.
«Господи, да что же это творится то? — думал Кирилл, о том, что только что произошло, — Ну, ладно — ангелы мне помогают. Но зачем это демонам??? Зачем я им??? Только потому, что моё слово — закон? Ах, ДА! МОЁ СЛОВО — ЗАКОН! Как же я это забыл? Я ХОЧУ…»
Додумать ему не дали. Снова лязгнул засов и в камеру зашёл не просто большой, а огромный парень. Ровесник Китяжа.
Парень жестом указал Кириллу на стул, а сам два раза стукнул в дверь кулаком и засов с той стороны закрылся.
Кирилл сел на стул и с безразличным видом посмотрел на парня. А парень стоял в дверном проёме, и из-за его спины двери не было видно. Стоял и ухмылялся, оценивая Китяжа.
После пяти минут игры в гляделки, парень не выдержал и улыбаясь сказал.
— Ну, здравствуй, мил человек. Рассказывай, кто ты, откуда и зачем это ты к нам вгости пожаловал.
— Извини, мил человек, — нагловатым, надменным голосом ответил Китяж, — Но я с незнакомыми людьми не разговариваю. Мама говорит, что это может плохо кончится…
— А для тебя и так всё уже кончилось. Но, если ты так хочешь, я могу представиться. Меня зовут — Борис Петацкий. Можно просто Боря…
Чудо в непонятных одеждах подошло к бетонному кубу с большой железной дверью. На двери имелась свежая надпись, нарисованная масляной краской. «Зона Тимура и его каманды. Астафь надежды, фсяк сюда вхадящий!!!» Возможно, человек, который это написал, просто где-то слышал эту фразу. Вряд ли он читал что-то кроме букваря. Дальше, было нарисовано подобие черепа, а под ним буква «Х», которая, видимо должна была символизировать кости. Именно к этой двери и вели следы на снегу.
Уже совсем смеркалось и Миша спешил забраться внутрь. Ночью наверху действительно было опасно. Козыревский потянул тяжёлую дверь на себя, и она, со скрипом, но, совершенно легко распахнулась. Шагнув за порог, он закрыл за собой дверь и погрузился в почти полную темноту. Почему почти? Потому что откуда-то снизу шёл слабый, тусклый свет.
Глаза привыкали минут пять, пока стали различать очертания, а ещё через пять минут, Миша уже неплохо ориентировался в этом бетонном кубе. А Куб изнутри представлял собой обычную лифтовую камеру, с электродвигателем, большими круглыми блоками, на которых были натянуты стальные тросы и стальной лестницей.
Наконец Миша выдохнул, собрался и спустился по стальной лестнице к самой шахте лифта. Лифт был стандартный — технический. Сама шахта была сварена из стального уголка, обшитого сеткой — рабицей. Сваренная из такого же уголка была и дверь, через которую можно было попасть в кабину лифта. Вот только самой кабины не было. Она находилась внизу, где-то очень глубоко. И оттуда шёл этот тусклый свет. А еще, там была вспомогательная лестница. Правда находилась она за сеткой, ну да это пустяки для человека, у которого есть наш российский штык-нож.
Сняв перчатки Миша соорудил из штык-ножа кусачки и вырезал огромную дыру в рабице. Затем собрал нож и повесил назад, на ремень.
Спускаться по лестнице было долго. Другое дело — стальной трос. Конечно, будь Миша без перчаток, он бы спускался долго и нудно. Девяносто метров, сами понимаете… НО, у него была БОКСЁРСКАЯ перчатка. Дотянувшись до троса левой рукой, он крепко схватился и качнувшись, повис над бездной шахты.
Спустился за минуту и прислушался. Где-то вдалеке слышалось хлюпанье сапог, чей-то плач и тихий разговор. Говорящие явно удалялись.
«Вот и славно! Сейчас мы вас проверим… Сейчас мы вас сравним…» — Миша скинул перчатки и тихонько, чтобы не шуметь, потянул на себя крышку экстренного выхода из лифта.
Крышка была тяжёлой, но не издала ни звука. Откинув её, Миша положил её на изодранную за время спуска, боксёрскую перчатку и очень осторожно спрыгнул в кабину лифта.
Света здесь было предостаточно и Михаилу снова пришлось ждать, пока привыкнут глаза. А когда, наконец, они привыкли, голоса, которые доносились издалека, вообще пропали. Дверь у лифта открывать было не надо — она и так была открыта. Дальше шёл маленький тамбур с дверью на манер морской. Две задвижки, вверху и внизу, а на уровне глаз маленький иллюминатор. Да! И какая морская дверь может быть без закруглённых углов.
В самом тамбуре были видны следы не то досмотра, не то грабежа. Куча мусора, разорванные вещи, куски верёвок, ремни, шнурки от ботинок. Тут же лежали два маскхалата, один из которых был сильно испачкан кровью на груди.
«БИЛИ Суки! — досадовал Миша, — Кто же вы такие??? Ладно, Мишган! Не бзди! Как говорит Китяж? Верно. Бздло на палочке катают! Разберёмся.» Осмотрев мусор он нашёл пластиковые хомуты — наручники. Только что брошенные. Такие же были у него, до тех пор, пока он не получил по затылку от Павлова. Собственно, больше ничего дельного не было.
А, нет. В самом углу серой бетонной комнаты лежала новенькая китайская зажигалка. Козыревский поднял её, чиркнул пару раз кремнем и, убедившись, что она работает, спрятал в карман.