— А что, — напрягся Тяжин, — разве может быть при такой процедуре что-то не в порядке?
— Практически — нет, — попытался успокоить его Иванов, — Не переживай, Кирилл. Я за свою работу отвечаю. Малик Григорьевич подъедет с минуты на минуту. Он будет мне ассистировать. Да не психуй ты! Спирту хочешь?
— Я — за рулём, — Китяж смотрел куда-то перед собой и поймал себя на мысли, что ноги у него трясутся.
«Ты что это, в самом деле» — загрохотал голос в его голове, — «Ты под обстрелами там так не психовал. Это — рядовая операция. Таких каждый день тысячами в мире делают. Тем более, Мухин. А Мухин говна не посоветует. Соберись, Кирилл», — и только после того, как он это себе сказал, на него навалилась усталость и спокойствие.
— Я спокоен, Василий Степанович, — улыбнулся он доктору, — Устал малёха только.
— В таком случае, ляг. Поспи, — он указал на диван в ординаторской, — А я, как закончу, тебя разбужу. Договорились?
— Нет, Василий Степанович. Я уснуть не смогу.
— Любишь её?
Вопрос был настолько неожиданный, что Китяж, который мог выкрутиться из любой ситуации, сейчас запнулся и покраснел, как нашкодивший школьник.
— Я… это… нууу…
— Не надо мне тут, — засмеялся доктор, — Вижу, что любишь. Предложение сделал?
— Нет.
— Да ты что, разведка? C ума сошёл? Первым делом после операции! Понял?
— Так точно, — Кирилл сконфузился ещё больше.
— Вот и великолепно. Свободен. Не хочешь спать — иди в коридор. Посиди там, пока. Журнальчики полистай.
— Есть, — Вытянулся Тяжин и вышел в коридор.
Ноги снова пустились в пляс, когда прошло два часа, с того самого момента, как Василий Степанович ушёл в операционную. А ещё через полчаса, когда изрядно вспотевший доктор показался в коридоре, Китяж вскочил и помчался к нему.
Хирург заметил его издалека и прибавил шагу.
— Что случилось, доктор? Почему так долго? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ???
— Тихо, Кирилл, всё в порядке, — было видно, что он очень устал, — Сейчас её привезут. Не переживай ты так.
— А почему так долго? — не успокаивался Китяж.
— Случай не простой, — пожал плечами Иванов, — Один на сто тысяч. Пойдём на лестницу, — он махнул в сторону курилки.
Когда они вышли к лифтам, доктор похлопал себя по карманам и, не найдя то, что искал, попросил Китяжа:
— Угости.
— Пожалуйста, Кирилл протянул пачку, — Так всё-таки, что произошло доктор? Перитонит?
— Слава богу, нет, — облегчённо выдохнул доктор, — но и до пятницы вы бы, вряд-ли дотянули бы. Ещё бы сутки и… — Иванов махнул рукой, — Понимаешь, у Евгении расположение аппендикса очень необычное. Обычно, это небольшой отросток. Сантиметров пять… ну, может — семь. И направлен он вниз… А у неё вверх. Спрятался за кишочки и рос к печени. Я пока его нашёл — упарился. Да и состояние было уже — не ахти. В общем, вовремя ты её привёз. Спас ты её.
— Это вы её спасли, а я, всего лишь — привёз, — Кирилла начало отпускать. Толи никотин поступал в мозг, толи усталость сказывалась, а скорее всего, и то, и другое. Он, вдруг «поплыл». Реально, как будто хлопнул стакан «чистенького». В ушах приятно зашумело, а в теле приятная гибкость образовалась.
— Ты не расслабляйся. Докуривай, и бегом в палату. Её вот-вот привезти должны.
Китяж собрался моментально и выскочил в коридор, по которому, как раз везли Женечку. Его маленькую Женечку. Он проскочил в палату раньше санитара. Закатив каталку, санитар попытался было переложить бесчувственное, находящееся в наркозном сне тело, но Кирилл остановил его и сделал это сам, а уже через пятнадцать минут, Женечка начала подавать первые признаки выхода из этого состояния.
Дыхание у неё было тяжёлое, частое, а самое главное, с явным, сладковатым запахом наркоза. А потом открылся левый глаз. Один! И начал вращаться и двигаться по одному ему известной траектории. Затем, открылся и правый глаз, с которым начало происходить то же самое. Глаза вращались независимо друг от друга, с разной скоростью и в противоположных направлениях. И вдруг… они остановились. И уставились прямо на Китяжа. В них читался вопрос: «О ЕПТА! КТО ТЫ?» А дальше… дальше началось веселье, какого Китяж с роду не видывал. Жене захотелось почесать свежий шов. И если бы не Кирилл, ей бы это удалось. Не понимая, где она и что произошло, Женя попыталась снять марлевую салфетку, которой была закрыта рана. Пару раз Тяжин попытался объяснить, что этого делать никак нельзя и убирал её руки, но она свирепо мычала и продолжала попытки. Как говаривал Козьма Прутков «Хочется чесать там, где чешется». Вот и ей хотелось.
Тогда Китяж применил другую тактику.
— Женя. Ты меня слышишь? — убедившись, что связь есть, Кирилл пошёл на хитрость, — Женечка. Хватай свои руки, а то они убегут!
Он и сам не верил в то, что это подействует. Подобного бреда он ещё никогда не говорил. Но слова влетели в Женечкины ушки и плотно засели в затуманенном наркозом мозгу. Сделав безумно испуганные глаза, она крепко обняла себя, стараясь схватить свои руки, чтобы они не «убежали».
— Тоже мне. Гоголь с носом, — ухмыльнулся Китяж и погладил Женечку по голове.
А к пациентке, тем временем вернулась речь.
— Ахшпымь… суропь… ППыть! Пить дай… — она начала приходить в себя.
— Пить не давать ещё два часа, — раздался за спиной у Китяжа голос Василия Степановича, — Ничего, потерпит. Кирилл. Сейчас будет профессорский обход. Народу будет много. И все — в белых халатах.
Сказал и ушёл.
Народу пришло действительно много. И не вовремя. Женя заговорила окончательно. Правда, что она говорила, сама она не понимала. Зато очень хорошо понимали окружающие.
— Е…б твою мать, б…дь… е…ные докторишки, ссука…
Старенький сутулый профессор, с бородкой «клинышком», который очень напоминал Китяжу старину Мухина в госпитале Бурденко, повернулся к источнику отборнейшего мата, приподнял очки на носу и удивленно спросил:
— Это кто это у нас так красиво разговаривает?
Девчонки, лежавшие в палате прыснули смехом. Вот только Жене было не смешно. Она приподняла голову с подушки, зло посмотрела на профессора и выпалила:
— Я! И х…ли ты мне сделаешь?!
Даааа… Никогда ещё Кириллу не было так стыдно… Спас его, заведующий отделением, Малик Григорьевич — невысокий татарин с перманентной улыбкой на лице.
— Ей два часа операцию сделали, Павел Ефграфьевич.
— Это тот аппендикс, который мы сегодня разбирали?
— Совершенно верно. Операцию блестяще провёл доктор Иванов.
— Очень хорошо, — улыбнулся профессор и обратился к Китяжу, — А вы, молодой человек, не переживайте… это нормальное состояние при выходе из наркоза. Тем более, после такой сложной операции. Через пятнадцать минут, ваша жена будет полностью в норме.
— Но она… — попытался возразить Китяж.
— Ни каких но, — тихо сказал ему прямо в ухо Иванов, — Профессор сказал жена, значит — жена.
А через пятнадцать минут Женя действительно пришла в себя. Кирилл посмотрел на неё, такую маленькую, беспомощную и сказал:
— Я тут подумал… Ты, это… выходи за меня…
5 апреля 2002 г.
г. Петровск
— Так! Ну что встали, братцы! Восемь тридцать, А у нас ещё конь не валялся, — Кирилл руководил процессом, — Вань! Помоги Ромке. Ну, куда ты ставишь кольца! Старый, ну ты чё? Как мы их там закрепим? Давай, на бампер. К решётке радиатора. И куклу туда-же!
Денёк для свадьбы Китяжа и Женечки выдался морозный — минус семь. А ведь ещё вчера было плюс двенадцать. Кирилл стоял в длинном, до пят, пальто. Ванька, его старинный приятель, с весёлой «погремухой» Вантус, помогал Ромке наряжать машину. Батя ещё не подъехал, по этому, они готовились втроём. Наряжали они Ромкину «Бэху» — новенькую семьсот сороковую. Он пригнал её недавно, всего две недели назад и сейчас, это чудо Баварского автопрома было увешано ленточками и шариками.
Всё действо происходило во дворе старенького здания ресторана «Лето», который отец Кирилла купил, в качестве инвестиций. Собственно говоря, здание было никчёмным. Вопрос был в земле. Земля в Павловске с каждым годом становилась дороже. Бывало такое, что за год её стоимость вырастала вдвое. Так что, проект обещался быть выгодным.