Не менее серьезное отношение здесь и к воспитанию детей. В Москве ты не встретишь вопящих под окнами маленьких чудовищ, которые ведут себя, как захватившие чужой город варвары. Для них здесь оборудованы специальные детские площадки с песочницами, каруселями, футбольными полями, павильонами для игры в «войнушки» и так далее. Вне детских площадок выгуливать детей разрешается только в звуконепроницаемых намордниках и на поводках.
Сорвавшихся с цепи, сбежавших из дома или просто бесхозных детей отправляют в детские лагеря, где по прошествии определенного срока, если не удается найти нерадивых или новых, приемных родителей, их усыпляют. Поэтому в Москве нет беспризорников.
Политическое устройство Москвы тоже заслуживает нескольких слов.
Начну с того, что выборы здесь проходят путем СМС-голосования. Это значительно упрощает, а, следовательно, и удешевляет сам процесс. Законопроекты могут вносить любые граждане Москвы при помощи того же механизма СМС-самоуправления. Очередность рассмотрения законопроектов регулирует генератор случайных чисел. В случае принятия законопроекта в очередном чтении он же, при помощи специальной программы, вносит от лица депутатов поправки… Для того, чтобы избежать коррупции в виде торговли голосами, этот же генератор определяет результаты голосования.
Подобное законотворчество позволяет принимать честные, принципиальные законы, лишенные той убийственной «мудрости», которыми нас регулярно радуют наши народные избранники.
Депутатами, обычно, избираются уроды, что, увы, не является исключением, но уроды особенные, которых специально выращивают для политической карьеры. Политиками здесь рождаются. Столичные виртуозы-акушеры, по просьбе родителей, парой легких движений щипцами превращают обычного младенца в будущего избранника или, даже, мэра. Такой подход лишает серых безликих людей возможности прорываться в верхние эшелоны власти. У каждого депутата или министра свое индивидуальное лицо. Заседания МосГорДумы транслируются по специальному телеканалу и пользуются огромной популярностью. Зрелище уродов, ратующих за страну, надо сказать, является презабавным.
Возможно, Трубопроводов оставил нам значительно больше подобных заметок, если бы его не прервали представители московской милиции, ворвавшиеся к нему в номер.
– Трубопроводов Максим Олегович? – строго спросил его один из них.
– Да, а что?
– У нас предписание на ваше задержание, – сказал он, сунув под нос Трубопроводову какую– то бумажку, больше похожую на бесплатный талон для посещения туалета.
– Я могу хоть одеться? – спросил Трубопроводов, на котором были только семейные трусы и майка.
– Об этом не может быть и речи, – оборвал его милиционер.
Трубопроводова заковали в наручники, затем, схватив под руки, потащили вниз, где у входа в гостиницу ждал преклонного возраста «Уазик».
В отделении милиции, которое занимало здание бывшего детского сада, Трубопроводова швырнули в толпу таких же, как он бедолаг, ожидающих своей участи перед дверью с нарисованным на ней цветочком и номером 21. Все, кроме сотрудников милиции, разумеется, были в наручниках.
В расположенном напротив кабинете судебных исполнителей несколько представителей этой профессии беззастенчиво пользовали в задницу какого-то мужика, покрытого татуировками в виде церквей, куполов и прочей тюремной атрибутики. Это незатейливое действо снималось на видеокамеру.
– Жди, – приказал Трубопроводову милиционер, – тебя вызовут.
– А можно мне в туалет? – робко спросил тщедушный очкарик в пижаме.
– Может, тебя еще ногами не бить? – отреагировал милиционер.
Очередь двигалась, довольно-таки, быстро. Примерно через каждые три минуты открывалась дверь и симпатичная барышня в звании сержанта приглашала очередного задержанного. Обратно из кабинета никто не выходил.
– Что-то похожее было в Освенциме, – сказал старый еврей своему соседу, такому же старому еврею.
– Не говорите, – согласился тот.
Наконец, в кабинет вызвали Трубопроводова. Там было трое милиционеров, старшим из которых был майор, и барышня. С Трубопроводова сняли наручники, сняли отпечатки пальцев. Затем его сфотографировали в фас и профиль.
– Трубопроводов Максим Олегович, – строго сказал майор, – с 12 часов сегодняшнего дня вы объявляетесь во всероссийский розыск. А теперь вы свободны.