— Ксио, сosita (прим. пер.: сosita в переводе с испанского — прелесть)… — Теплые губы коснулись её лба. У старшего брата был ярко выраженный испанский акцент, поскольку он прожил в Гондурасе первые семь лет своей жизни. Ксио любила акцент Марселя и была невероятно счастлива слышать его сейчас, осознавая, что это его голос, и ко всему этому, он назвал ее ласкательным прозвищем после всех тех ужасных слов, сказанных обеими сторонами во время их последней ссоры. Ксио не смогла сдержать себя, и слезы потекли рекой.
— Тсс… сosita… все будет хорошо. Почему ты всегда связываешься не с теми людьми? — Ксио могла бы задать брату тот же вопрос. Но она не хотела, чтобы между ними снова вспыхнула вражда. Марсель несколько раз поцеловал ее в лоб, не дождавшись ответа на свой вопрос. — В этого парня было огнестрельное ранение, сестричка. Я удалил пулю хирургическим путем. Микаэле пришлось ассистировать мне, и она была в ярости. Она боится за детей.
— Мы покинем вас сразу, как только Элайджа будет в состоянии идти.
— Это может занять некоторое время. У парня отказывали легкие, и он в буквальном смысле был одной ногой в могиле. С теми скромными медицинскими средствами, которые у меня здесь есть, я мало что мог сделать. И твоя рука, сosita. Я вправил ее, но руку должен посмотреть хирург. Мне было бы спокойнее, если бы ты сделала это в ближайшее время. Ты должна принимать седативные препараты не менее шести недель. Я знаю, насколько ты нетерпелива. Тебе дать что-то от боли? Или, может, снотворное?
— Я не хочу спать. Где Элайджа?
— Сosita, этот парень тебе не пара! Он точно такой же, как Грегор…
Стиснув зубы, Марсель сжал руки в кулаки. Таким Ксио знала и любила своего брата. Марсель был на пять лет старше и всегда был готов разбиться ради неё в лепешку. До появления Микаэлы. Из-за неё их отношения стали более сложными, хотя они оба этого не хотели. Ксио не ладила с его женой и утверждала, что Микаэла ее ненавидит. Марсель любил Микаэлу и, прежде всего, двух своих детей, но Ксио была его сестрой. Он был между двух огней. Ксио отдалилась от него, чтобы не разрушить семейное счастье брата, несмотря на то, что это решение разрывало её сердце.
Марсель взял ее руку, поднес ко рту и нежно поцеловал. Он боялся причинить ей боль. С темно-синими гематомами в виде отпечатков ладоней Исаака на руках Ксио чувствовала себя совсем по-другому. Ее ребра выглядели ничуть не лучше. Марсель забинтовал всю ее верхнюю часть тела, как рождественский подарок.
— Ты ушибла несколько ребер с левой стороны. Слава богу, они не сломаны
— Дуракам везет. — Ксио совсем не хотела думать о том, что случится, если этот сумасшедший снова её найдет.
— Самопознание — это первый шаг к искуплению. — Марсель провел свободной рукой по своим темно-каштановым вьющимся волосам. За время их разлуки у него появились седые волоски. Они с братом отличались друг от друга не только характерами. Марсель довольно эффектно олицетворял стереотип южанина и благодаря своей харизме был на хорошем счету у представителей противоположного пола.
На его фоне Ксио выглядела бледной и невыразительной. Она унаследовала от матери светлую кожу и голубые глаза. Вокруг карих глаз Марселя появились первые морщинки, которые за толстыми линзами очков в роговой оправе казались намного меньше, чем были на самом деле. Морщинки Марселя были признаком, бурной жизни и того, что он много смеялся. Ее брат был жизнерадостным человеком, в отличие от его жены, которую Ксио мягко назвала бы пессимисткой. Для Микаэлы все было серым или даже черным. Ксио не понимала, что в ней нашел её брат, но не ей было судить о его выборе.
Марсель, с другой стороны, считал своим долгом старшего брата не дать сестре сотворить какую-нибудь глупость. Он считал, что отъезд Ксио и её отношения с Грегором были его ошибкой. Но на самом деле, Марсель был меньше всего виноват в тех бедах, которые она сама натворила.
— Это он сделал такое с тобой? — Ксио хорошо знала Марселя, и если бы она подтвердила его предположение, то брат всерьез попытался бы причинить боль Элайдже. В данный момент, учитывая тяжелое состояние Элайджи, амбиции Марселя, вероятно, увенчались бы успехом. Ксио пришлось правдоподобно заверить своего упрямого, как осел, братца, что Элайджа не виноват в ее травмах — во всяком случае, напрямую. Она постарается не проболтаться о последнем факте.
— Элайджа никогда бы не причинил мне вреда. Он порядочный, очень умный…