— Хамит! Эй, Хамит, где ты?
Никакого ответа. Значит, бросил он меня, побежал на кружок. Тоже друг называется. А теленка, интересно, взял он или так на горе и бросил?
— Хамит!— крикнул я еще раз и посмотрел вверх. А там ни звездочки, ни огонька — ничего. У меня, я говорил уже, глаза как у кошки: в темноте я все вижу. А тут будто завязали мне глаза — ничего не видно.
Мне даже страшно стало. Я закрыл веки, пощупал глаза. Вроде все на месте, но ничего не вижу. Может, ослеп? Так и останусь слепым, как дядя Сафар? Но он-то герой, на войне потерял зрение. А я в яму свалился как дурак. И дернул меня черт идти короткой дорогой! Там и днем-то не больно пройдешь. Недаром говорят: поспешишь — людей насмешишь. Насмешил... Хорошенький смех — слепым остался. А может быть и глухим? Я прислушался. Такая жуткая тишина стояла вокруг, что я чуть не разревелся от страха. Там, наверху, никогда не бывает такой тишины. Там то машина где-нибудь пробежит, то трактор тихонько заворчит на далеком поле, то застучит насос на Голубом озере. А тут полная тишина. Я еще прислушался. И вдруг, откуда-то снизу, еле-еле донесся до меня не то голос, не то стон. Может это Хамит? Еще ниже, чем я пролетел?
— Эй, Хамит, где ты? — крикнул я и чуть-чуть подвинулся.
И тут все зашумело вокруг, будто крупа посыпалась. Я поехал куда-то ниже, ниже. Со всех сторон катятся вместе со мной камешки, ползет песок... Я хотел уцепиться за что-нибудь, но кругом, как водопад, шумным потоком несся вниз один густой песок. Как он не засыпал меня, просто не знаю. Повезло.
«Кончится это когда-нибудь?»— успел я подумать и в то же мгновение уткнулся во что-то теплое. Пощупал — вроде человек. Только засыпанный наполовину.
— Хамит, ты? — спросил я почему-то шепотом.— Живой?
Мне никто не ответил, но в подземной тишине я услышал дыхание. Значит, жив Хамит. Ура!
Я поскорее стал разгребать песок вокруг него. Вдруг он чихнул, вздохнул протяжно и сказал:
— Зажги свет, Шаукат, посмотри, голова у меня не разбита?
— Какой свет? Откуда у меня свет?
— А что, у тебя фонарика нет?
Ох и дурак же я! Целый год не расстаюсь с фонариком, а когда он действительно понадобился, я про него забыл начисто. Чем с ума сходить от страха да раздумывать, ослеп я или не ослеп, давно бы зажечь фонарик.
А может быть это и лучше, что я о нем забыл? Когда понесло меня вниз с песчаным водопадом, уронил бы со страху и еще бы хуже получилось.
Я осторожно ощупал все кругом, понял, что падать дальше некуда, достал фонарик и нажал кнопку.
Хамит сидел на песке. Я взглянул на него и мне стало страшно. Над бровью у него была небольшая ранка, вся черная от прилипшего песка. По виску на шею стекала тоненькая струйка крови. Одна щека тоже была в песке. Должно быть, когда он лежал засыпанный, щека намокла от крови и песок прилип к ней.
Я рукавом стер песок у него со щеки, потом дал ему фонарик и прямо пальцами стал очищать рану. Хамит морщился от каждого прикосновения, тихонько стонал, но в общем держался молодцом.
— Надо бы перевязать,— сказал я,— да только чем?
— А ты от моей рубашки низ оторви,— посоветовал Хамит.
Но оказалось, что это не так-то просто оторвать кусок рубашки, В книжках я сколько раз читал: «разорвал рубашку и перевязал рану». Я сам попробовал — ничего не выходит. Ножа нет, а руками, сколько мы ни старались, ничего не получилось. Крепкая рубашка оказалась, не рвется. Наконец я догадался: взял острый камешек, прорезал маленькую дырочку, а там, как говорится, само пошло.
Оторвал узкую полоску, скатал ее как бинт и перевязал голову Хамита.Он как игрушечный заяц стал: одно ухо завязано, а другое торчит.
Посидели мы с ним, помолчали. Потом я спросил:
— Что дальше что делать будем? А, Хамит? Выбираться надо отсюда. А как?
— Это подумать нужно...
Если дожидаться, пока Хамит придумает что-нибудь, это год пройдет. А мне хотелось поскорее выбраться. Я еще думал, что мы и на кружок успеем. Пришли бы, рассказали, где были. Вот бы удивились все. И дядя Кадыр удивился бы...
— Ладно,— сказал я,— ты сиди думай и отдыхай. А я на разведку пойду.
— Только далеко не уходи.
Он остался сидеть, а я пошел, светя фонариком во все стороны.
Ничего хорошего я не увидел. Справа — крутая каменная стена. И слева такая же, и впереди. И под ногами голый камень, ни травинки на нем, ни кустика. Я посветил назад — там груда песку и на песке сидит Хамит, опустив голову на колени. А откуда тут песок — непонятно.
Тогда я прямо вверх направил луч и у меня ноги подкосились от страха. До этого я хоть и не очень, а все-таки надеялся, что это может быть не пещера, а глубокий овраг или какая-нибудь щель, из которой можно выбраться. А теперь эта надежда рухнула. Над головой у меня висел каменный потолок.