Замерла, успокаиваясь, только слёзы никак не останавливались. Я рыдала, спрятав лицо в его свитере, который скомкала в своих крепко сжатых кулаках на его груди, не понимая, почему он так на меня действует. Не знаю сколько прошло времени, прежде чем я сама стыдливо отстранилась от Виктора, выбравшись из его рук, почти полностью придя в норму. Подняла на него взгляд, чувствуя себя побитой собакой, которую он пожалел. Было паршиво, что кто-то посторонний видел меня такой. Это не первый срыв, из-за предыдущих двух мне приходилось переезжать, потому что невыносимо видеть отражение своего состояния в лицах и глазах людей. Только в голубых глазах Виктора не отражалось ничего подобного, только спокойствие, сосредоточенность и вопрос: «Что с тобой произошло?». Не хотела, чтобы Виктор произнёс его. До сих пор мне успешно удавалось избегать этого. Я навсегда исчезала из жизни людей до того, как он мог быть произнесён вслух. Отвела глаза под давлением взгляда Виктора, сосредоточившись на чашке на полу. Не разбилась, в отличии от меня.
— Сейчас ты соберёшь оставшиеся вещи, и поедешь с нами. — Произнёс он вкрадчиво. Моё мнение уже не спрашивал. В дымке не до конца прояснившегося сознания проявилось чёткое понимание. Вернула взгляд на Виктора, убедившись в своих выводах.
— Вы всё равно меня увезёте. Независимо от моего мнения. Изначально это знали. Пришли уже с этим решением. Только зачем втроём, я и одному не смогу противостоять.
— Чтобы причинить как можно меньше вреда. Не хочу заставлять. Вижу, как ты хочешь согласиться, но не можешь. — Виктор сделал небольшую паузу, продолжив уже другим тоном, пугающим своим хладнокровием. — И, да, если у нас не получится достучаться до твоего разума, мы всё равно заберём тебя. — Последнюю фразу он произнёс с нотами намеренной угрозы в голосе.
Перевела взгляд на татуированного. Он был самым напряжённым из находящихся в комнате. Почему-то именно в нём я пыталась найти подсказку, возможно потому, что именно он привёл Виктора в мою жизнь. Своим взглядом татуированный будто просил не перечить и согласиться. Тем не менее он не означал, что иначе будет хуже. Для меня чем было, хуже уже никогда не будет.
Очень хотелось таблеток, на которые в своё время чуть не подсела. Точнее не их, а того состояния, в которое они погружали: невесомости, спокойствия и совершенного пофигизма. Только таблетки я давно скормила рыбкам, приняв решение жить в постоянной боли. Не телесной, нет, боли от ненависти к самой себе. Они помогли бы сейчас сделать шаг, который в осознанном состоянии сделать не могу. И на это есть причина. Виктор узнал всё о Кате Соболевой, но он ничего не знает обо мне, понятия не имеет, с кем ему придётся столкнуться. Кредиторы Соски мелкая шваль, по сравнению с Кириллом, и дело не в его возможностях, а в желании, одном, единственном, которого он добьётся во что бы то ни стало.
— Не могу. — Помотала головой.
— Можешь. Это не обсуждается. — Отчеканил строго.
— Мне нужно время.
— У тебя его было достаточно. Два года точно.
Я отвернулась от них, всматриваясь в окно. Он где-то там, мой реальный страх — Кирилл, и с ним вся адская боль, которую он недообрушил на меня. Я не раз задумывалась, что будет, если я снова попаду в руки Кирилла. Первое, что понимала — он не пощадит. Второе — всё в конце концов закончится. Только от первого пункта до второго придётся пройти путь ненависти и боли. Виктор заблуждается, что сможет защитить меня. Кирилл человек, который пойдёт на всё, что угодно, ради достижения желаемого, а желает он моей мучительной смерти, репетиция которой изуродовала меня. Но у меня появился шанс, скорее всего последний. Я столько времени провела в нытье, что не смогу стать врачом, измучила себя, так почему не ухватиться за эту возможность. Я ничего не потеряю. И плевать, чем занимаются мужчины, стоящие за моей спиной. Я этого хочу и, кажется, не прощу себе, если проявлю трусость. Сделав этот шаг назад пути уже не будет, у меня больше не будет отговорок и причин пойти на попятную. Можно заартачиться и узнать, что в их понимании причинить как можно меньше вреда, но это станет верхом трусости и эгоизма. Хватит убеждать себя, что мне достаточно этого образа жизни. Если ты когда-то познал, что такое вытащить человека с того света, тебе уже никогда не будет достаточно просто жить. Уверена, что не пожалею о своём решении — прошло то время, когда я могла о чём-то жалеть. Самое время заново собирать себя по частям, как когда-то это делала девушка из прошлого. Я повернулась к мужчинам. Мой ответ терпеливо ждали. Истерика отступила, разум и ясность мысли возобладали.
— Не могу без моей кошки. Нужно дождаться, когда она вернётся.
За спиной Виктора послышались смешки, но он никак не отреагировал, лишь осторожно погладил меня по плечам, проверяя, наблюдая за реакцией. Я старалась не подавать вида, что мне неприятно и плохо, что хочется отбросить руки, прикосновения которых разбегаются покалыванием по телу и порождают дрожь внутри. Хотя он всё равно всё понял и с разочарованием убрал руки.
— Собирай вещи. — Тихо произнёс, отойдя на несколько шагов, выпуская из капкана своего присутствия.
Я старалась не думать, каким образом они увезли бы меня в случае моего отказа, не хотела в очередной раз подкармливать свою и без того упитанную трусость. Прошла мимо татуированного и парня в свою спальню. Большая часть вещей уже была собрана, остались какие-то мелочи. Открыла окно чтобы отдышаться. Только вдохнув чистый прохладный воздух трезво задумалась о происходящем, но не успела накрутить себя и засомневаться, как услышала отборный русский мат и человеческое то ли шипение, то ли рычание. Перелезла через окно, обошла дом и натолкнулась на злобно шипящую Кусю. Моя любимица, как и я, не терпит прикосновений чужих людей и, в отличии от меня, умеет давать сдачи. Вот и этому бритоголовому амбалу не повезло: Куся вцепилась в его руку зубами и когтями мёртвой хваткой. Попытки отодрать мою девочку лишь усугубляли положение — она ещё активнее царапала кожу задними лапами, крепко держась передними. Пришлось поспешить на выручку.
— Куся, малышка, иди ко мне. — Переключила внимание на себя, поглаживая её подбородок. Любимица моментально послушалась и перетекла в мои руки. Куся была похожа на ртуть и цветом шерсти и физическими свойствами.
— Малышка? — Недоумённо возникал пострадавший, потирая места царапин и укусов, размазывая кровь. — Мейн-кун, бля.
— Нет. Просто мейн-кун. — Поправила его.
— Что за шум? — Послышался строгий голос Виктора.
— Царь, эта бешеная тварь меня искусала. — Процедил сквозь зубы, недовольно рассматривая раны.
— Нечего было её лапать. — Вступилась за свою любимицу, поглаживая её за ушком. — И она не бешеная, все прививки у неё сделаны.
— Шмель, не жужжи. — Подойдя ко мне произнёс Виктор, он же Царь, пристально рассматривая мою кошку. — Теперь мы можем ехать? — Обратился уже ко мне.
— Нет, — он нахмурился и, прежде чем успел произнести слова, которые разочаровали бы меня, уточнила, — сначала нужно обработать раны и поедем.
Шмель под строгим взглядом Виктора терпел пытку в виде дезинфекции, эту унизительную, по мнению Шмеля, процедуру он проходил в принудительно-приказном порядке, сверля меня недовольным взглядом, ведь, по его мнению, не обязательно обрабатывать то, что и так заживёт. Мне казалось странным, что он такой хмурый и ворчливый, потому что у нас был одинаковый цвет глаз, и мне казалось, что он просто обязан быть добряком. Добряком, расписанным зоновскими наколками. Куся растеклась на подоконнике страшно довольная собой и косилась на неповреждённые участки кожи бритоголового, заставляя его нервничать.
— Санитарки, оказывается, неплохо зарабатывают: дорогой ноутбук, телефон, мейн-кун, редкие научные книги. — Начал докапываться до меня татуированный, просматривая что-то в своём телефоне. Завидная у него наблюдательность, особенно в плане книг, и ведь не поленился пробить в интернете.