На следующий день Кравченко сел в поезд и поехал в Энкхаузен, древний город моряков, расположенный в 50 километрах к северо-востоку от Амстердама, где у него состоялась встреча с директором школы. «В этом году мы впервые получили разрешение провести иностранцев Северным морским путем, – сказал Кравченко. – Мы определенно хотели бы, чтобы экипаж был из Нидерландов, как и сам Баренц». В результате перестройки Советский Союз начал постепенно смягчать ограничения, действовавшие в Арктике. Советский лидер Горбачев заявил в Мурманске, что Северный морской путь будет открыт для прохода иностранных кораблей с мирными и коммерческими целями [Brigham 1991]. Северный морской путь пересекает пять различных морей, каждое со своими собственными сроками навигации. Самое непредсказуемое, с большими полями многолетнего льда, – это Карское море, ширина которого составляет 1700 километров. Оно представляет собой коварную ледяную ловушку: его открытая поверхность может замерзнуть в мгновение ока, если ветер поменяет свое направление.
Мореходная школа сочла предложение Кравченко редкой возможностью для курсантов приобрести практический опыт в самых суровых условиях, какие только можно себе представить. При этом участие в проекте сулило им неоценимую пользу, не в последнюю очередь – получение профессиональной оценки перспектив транспортной навигации по этому маршруту в обозримом будущем. Директор остановил свой выбор на двух курсантах: Франс Херес, 33 лет, Мориц Грун, 28 лет, – и в присутствии Кравченко позвонил им. Вскоре после этого Кравченко стоял на пороге дома Франса Хереса.
«А что, если нас зажмет во льдах?» – спросил Франс Херес. «Тогда пойдем пешком», – ответил Кравченко. «Отлично, тогда я согласен». Франсу не требовалось времени на раздумья, и Кравченко вручил ему билет на самолет до Москвы. Потом Кравченко поехал в Вейк-ан-Зее и там, в городке, окруженном дымовыми трубами металлургического завода, встретился с родителями Морица Груна. «Я понимаю, вы беспокоитесь за своего сына, – осторожно начал он. – Ему предстоит опасное плавание на необычном корабле с неизвестным капитаном. Но я сделаю всё от меня зависящее, чтобы вернуть его вам живым и здоровым. Я требую много от своей команды, но от себя я требую еще больше».
Три месяца спустя, в конце июня 1991 года, Франс и Мориц стояли в мурманских доках, недоверчиво разглядывая два судна, на которых им предстояло отправиться в арктические моря старшими помощниками капитанов. «Аспол» (Мориц Грун) и «Виллем Баренц» (Франс Херес) оказались спускаемыми спасательными катерами, вроде тех что используются на больших судах. Эти катера с двойными стенками из полиэстера – 10 метров в длину, абсолютно водонепроницаемые и выкрашенные в ярко-оранжевый цвет, каждый с экипажем из шести человек, – должны были стать им домом на несколько месяцев. За несколько дней они оборудовали катера радарами, глубиномерами и приборами спутниковой навигации из Нидерландов. Залив в баки 700 литров дизельного топлива, которого должно было хватить на неделю плавания, они отчалили в последний день июня. Кравченко оставил инструкции забрать его и остальных членов экипажа в Нарьян-Маре – небольшом портовом городе в устье реки Печоры, до которого оставалось три дня пути на восток. Так началось их захватывающее приключение.
Через Карские Ворота
3 июля 1991 года
«Аспол» и «Виллем Баренц» ловко маневрировали в лабиринте островов, которые составляют дельту реки Печоры. «Это весело!» – передал по рации Мориц из рубки «Аспола». «Еще как весело!» – откликнулся Франс, который управлял «Виллемом Баренцем».
«Такими темпами мы к полудню будем в Нарьян-Маре», – ответил Франс. Среди песчаных берегов и отмелей, так похожих на побережье Северного моря, курсанты Энкхаузенской мореходной школы чувствовали себя как дома. Они затянули все отверстия в стенах ходовой рубки брезентом, чтобы не пустить внутрь злобных северных комаров. При закрытом переднем люке под палубой было тепло и влажно. Катера обошли вокруг песчаных отмелей, взбаламутив болотистую прибрежную полосу, поросшую тростником. Было 3 часа утра, и солнце поднялось над уровнем горизонта на высоту ладони.
ИЗ ДНЕВНИКОВ ФРАНСА ХЕРЕСА [Ф. Х.] И МОРИЦА ГРУНА [М. Г.]
4 июля 1991 года
[Ф. Х.] «Мы будем плыть, пока не уткнемся в сплошной лед», – сказал Дмитрий журналисту. Дмитрий [Кравченко], должно быть, очень влиятельный человек, если ему удалось получить для нас допуск в закрытую Советскую Арктику. По пути из Мурманска в Нарьян-Мар мы испытали наше оборудование. За четыре с половиной дня плавания с нами произошли все возможные неприятности: масло внезапно вылилось из двигателя, и нас стало сносить по течению. «Аспол» ничего не заметил и уплыл вперед приблизительно на 5 километров. Связаться с ними по радио не удалось, а они даже не удосужились оглянуться. Особой угрозы не было, поэтому мы не стали подавать сигналы из ракетницы. Мы бросили якорь на глубине 10 метров и своими силами остановили утечку масла. Русские, которые нас снабжали, не имели ни малейшего представления о дегазации дизельного топлива. В Нарьян-Маре я немного повозился с мотором. К счастью, вся справочная документация была у меня с собой. Я читал, что Дмитрий хочет, чтобы наше плавание проходило в условиях, похожих на те, в которых оказался Баренц. Что ж, наша стальная пила была такая старая и ржавая, что вполне могла принадлежать кому-то из его спутников. Перед отплытием я на скорую руку отскреб палубу, чтобы удалить остатки дизельного топлива. Невероятно! Они просто проходят мимо, как будто их это не касается. Палуба неимоверно скользкая. Запастись продуктами тоже непросто, потому что всё выдается строго по нормам. Деньги не имеют ценности в России: сигареты – вот настоящая валюта. За шесть пачек можно получить килограмм лосося, а за двенадцать пачек – бутылку 95-процентного спирта. Нарьян-Мар – столица тундры. Город расположен в обширной болотистой местности и живет торговлей древесиной, углем, пушниной, рыбой, олениной и нефтью. Прямо на улицах стоят прилавки с товарами, главным образом помидорами, колбасой, одеждой и обувью. В городе почти нет развлечений. Я купил четыре шкуры северного оленя (они мягкие и теплые – на них очень удобно спать), а также кофе, мед и кетчуп. К настоящему моменты суда загружены почти под завязку, но вот только у «Аспола» крен на левый борт.