Энтузиазм и мастерство молодых курсантов, а также их горячий интерес к Новой Земле так понравились Кравченко, что он внезапно решил сходить с ними к месту зимовки Баренца. Это был импульсивный жест. Технически этого делать не стоило, поскольку окно возможностей для прохода между ледяными полями становилось меньше с каждым днем. С бюрократической точки зрения это также было очень трудно. Самое узкое место Северного морского пути – пролив Вилькицкого. Из навигационного альманаха Arctic Pilot, за год до того переизданного Британским адмиралтейством, Франс знал, что, как правило, пролив судоходен только с конца августа до конца сентября. Если они не обогнут мыс Челюскин до конца сентября, то окажутся в ловушке. Мориц возражал против захода на Новую Землю, поскольку считал, что времени у них почти не осталось, но, по мнению Франса, попробовать стоило. Кравченко загорелся этой идеей: другой возможности вернуть нидерландских моряков к месту, где зимовали их соотечественники, может и не представиться. Экспедиция превратилась в гонку со временем.
На берегу Ледяной Гавани. Август 1979 года. Фото: Юозас Казлаускас
22 июля 1991 года
Когда катера стояли на якоре у мыса Болванский, самой северной точки острова Вайгач, мимо них прошел длинный бронированный корабль: это были пограничники. Машина-амфибия с ревом съехала на берег и, подпрыгивая на кочках, отвезла экипажи «Аспола» и «Виллема Баренца» на военную базу для допроса. Модульные домики, служившие казармой, стояли посреди голой каменистой земли. Там размещалось около 50 военнослужащих. Разговор длился пять часов, но Кравченко не смог убедить командира дать разрешение на поездку на Новую Землю. «Я первый раз попал на Новую Землю в составе экспедиции, которая разыскивала остатки немецких подводных лодок времен Второй мировой войны, – объяснял Кравченко. – А потом кто-то спросил меня: почему бы тебе не съездить в Ледяную Гавань, где зимовал Баренц? Я тогда был просто моряком и ничего не знал про зимовку Баренца, но потом члены нашей экспедиции стали про это читать, и в 1977 году я первый раз побывал в Ледяной Гавани». Однако после того, как в прошлом, 1990 году активисты Гринпис высадились на Новой Земле в знак протеста против сброса в океан радиоактивных отходов, меры по охране побережья были ужесточены. По просьбе Кравченко Франс написал письмо командиру базы, в котором объяснил, что его интерес к Новой Земле носит чисто исторический характер, но на офицера это не произвело никакого впечатления. Теперь Дмитрию еще больше захотелось добраться до места зимовки, и он тут же отправился в Амдерму, откуда можно было вылететь в Москву, чтобы получить разрешение от вышестоящего начальства.
29 июля 1991 года
[Ф. Х.] Дмитрий и его жена Ирина улетели в Москву. В Амдерме мы от нечего делать пьем, сплетничаем, запасаем продукты и ходим на катерах в пробные рейсы. Побывали на гидрографическом исследовательском судне. Нам устроили экскурсию по всему кораблю. Мы были вместе с капитаном, когда всё судно, 60 метров длиной, внезапно задрожало. Мы не могли понять, что случилось, но вскоре забыли об этом происшествии. Мы сидели все вместе и пили кофе, когда неожиданно ввалился наш кинооператор вместе с каким-то своим пьяным в стельку напарником. Мы с Морицем слегка разозлились. Затем этот выпивоха смял карту и, наконец, пролил кофе на ковер. Я отнял у него чашку, и мы распрощались. Оказалось, они пришли за нами на катере и стали колотить по обшивке этого прекрасного корабля – первого русского судна, которое мы увидали в хорошем состоянии и в надежных руках. Я сам встал за руль, когда мы отчаливали, но потом этот пьяный негодяй рванул на полной скорости в открытое море. Это стало последней каплей. Крича и чертыхаясь, мы направили катер обратно в бухту.
Сегодня мы ходили по берегу в аэропорт, чтобы посмотреть на четырехмоторный турбовинтовой самолет. На нём прилетела группа ученых, которые направлялись на Новую Землю для проведения исследований магнитного поля земли. Они собирались лететь вдоль острова на север. Мы сразу же спросили их, как далеко от Благохранимого дома они планируют остановиться. «А где это? – спросил один из ученых. – Может, поднимешься к нам и покажешь?» Я запрыгнул прямо внутрь. Одно из окон было выпуклым, как купол, а в полу находился еще один иллюминатор. На борту этого самолета не существовало никаких строгих правил. Ходить можно было везде. Мне даже дали посидеть за штурвалом, но самолет так рыскал по курсу, что все сбежались посмотреть, в чём дело. Полёт туда и обратно занял 10 часов. Мы видели множество ледников и замерзшее море. Я также видел Ледяную Гавань ровно там, где она должна быть по карте. Надеюсь, Дмитрий добудет разрешение, чтобы мы смогли там побывать. Вечером мы с Морицем порыбачили часок со шлюпки прямо у входа в бухту.