Мы бросили якорь в Ледяной Гавани, но не смогли подойти к берегу, поскольку бухта была полностью забита припайным льдом. Едва только якорь ушел под воду, раздался крик: «Медведь! Медведь!» Это был первый медведь, которого мы увидели за всё это время, поэтому все пришли в возбуждение. Неторопливо он приблизился к нам по льду, очевидно, из чистого любопытства, желая посмотреть на корабль. Однако ему пришлось дорого заплатить за это, поскольку мы тут же спустили лодки и стали его преследовать. На нашу удачу, медведь пустился плыть по воде, где оказался полностью в нашей власти, и после увлекательной погони, за которой следила с палубы вся команда, был сражен метким выстрелом моего друга сэра Томаса Дансера. После завтрака мы сошли на берег, чтобы проведать руины Баренцева зимовья. Всё, что не успел разобрать капитан Карлсен в 1871 году, к этому времени развалилось само собой. От старого дома не осталось даже стен. Проработав целый день среди руин, мы обнаружили множество предметов, и среди них – неплохо сохранившуюся Библию. Там также было множество рукописей, но они уже совсем размякли и рассыпались в прах. Кроме того, мы нашли куски веревки, ничуть не пострадавшей от времени, одежду, сапоги, лоскуты парусины, свечи, старые ножи, плотницкий инструмент, гвозди, перчатки, несколько старых монет, остатки компаса, ручной лот для измерения глубины, затвор кремневого мушкета, пули, пороховые зарядные рожки и тому подобное. Все эти необычайно интересные вещи пролежали в суровых условиях Арктики 280 лет, подвергаясь воздействию стихий.
30 июля 1876 года
Густой туман… День прошел спокойно. Это было воскресенье, и мы провели его на судне. Температура поверхности воды составляла 37° по Фаренгейту, а температура воздуха – 38°. Мы лежим в дрейфе с разожженным огнем в топках, чтобы в любую минуту сняться с якоря, если с северо-востока на нас начнет надвигаться лед. Надеюсь, завтра погода будет ясная и мы сможем определить точные координаты зимовки Баренца. Мы вложили в жестяную коробку, которую оставил Карлсен в 1871 году, еще одну записку, в которой сообщили о нашем посещении, а затем прикрепили ее к шесту посреди развалин дома.
1 августа 1876 года
Опять густой туман при почти полном безветрии. Снова посетили руины дома Баренца. Мы обыскали почти всю поверхность внутри дома, но мало что нового смогли найти. Две промокшие карманные книжки, пару компасов, гарпун, два копья, несколько сломанных ножей, гору обуви и полусгнившей одежды – вот практически и всё. Не думаю, что тут осталось что-то еще, мы обследовали каждый уголок и заглянули во все щели [De Jonge 1877: 36–38].
Вернувшись в Саутгемптон 9 октября, Гардинер впоследствии благородно передал все свои находки лейтенанту Колемансу Бейнену. В конце концов, «погоня важнее добычи»…
Важнейшей находкой Гардинера стала записка, которая была вложена в один из латунных мерных пороховых рожков. Когда Колеманс Бейнен возвратился вместе со всеми реликвиями в Нидерланды, записка легла на стол государственного архивиста Йохана Карела Якоба де Йонге. Он писал впоследствии: «Это был сложенный или, точнее, спрессованный, полностью слипшийся бумажный комок, желтовато-зеленый с одной стороны из-за окислившейся меди, истертый на сгибах и в целом представлявший малоприятное зрелище» [De Jonge 1877: 40]. Тем не менее, подвергая ее в течение двух дней попеременному воздействию паров воды и алкоголя, де Йонге смог развернуть и прочесть записку: документ размером 40 × 24,5 сантиметра содержал традиционную «апологию» – объяснение целей и действий экипажа – и был подписан Виллемом Баренцем и Якобом ван Хеймскерком. В записке Баренц писал: «Так были мы посланы от господ города Амстердама в лето 1596, дабы дойти Северным путем до стран Китайских, и после великих трудов и немалых опасностей обошли с запада Новую Землю с намерением продолжить плавание вдоль берегов Тартарии…» Далее он сообщал о том, что их корабль вмерз в лед, и что они были вынуждены построить дом и провести в нём 10 месяцев в великом холоде, и что в этот день, 13 июня 1597 года, они отправляются на лодке и яле в обратный путь: «Да хранит нас Господь в нашем плавании и вернет в добром здравии в отчизну нашу. Аминь».