Разобравшись с фотографиями, мы наконец приступили к делу. Вадим и Виктор начали копать изнутри дома, а мы с Дирком работали снаружи, на западной стороне. Поначалу я пытался рыть грунт лопатой, но мох был очень плотный, и мне приходилось разрывать крошечные растения руками, чтобы посмотреть, не лежит ли между ними какой-нибудь предмет. Оказалось, что гораздо удобнее копать маленьким совочком. Но всё равно приходилось время от времени извлекать крупные камин, мох и деревянные щепки. Ханс нанес последние штрихи на свою схему расположения четырех бревен, и они с Вадимом измерили, насколько останки дома возвышались над поверхностью.
24 августа 1993 года, вторник
Сегодня первый день, когда мы действительно копаем, а не занимаемся разметкой участка. Теперь уже все члены экспедиции следят за ходом работ, поскольку появились первые результаты. Температура воздуха 2 °C, небо затянуто тучами, слабый ветер и снег. Позавтракав, как обычно, склизкой овсяной кашей с угольками от костра, мы с Хансом пошли на раскоп. Участок вокруг дома разбит на метровые квадраты, которые мы будем исследовать один за другим. Остатки дома Ханс зарисовал в масштабе 1:50. Я буду использовать его рисунок, чтобы наносить на него значимые находки, такие как стекло, бронза, металлическая утварь, обувная кожа и большие куски материи. Керамику, кости, железные гвозди и другие стандартные находки мы будем складывать в большие пластиковые пакеты внутри каждого квадрата. Редкие находки также будут помечаться и наноситься на схему. Сегодня я отвечаю за регистрацию находок; мне также предстоит разъяснить русским методику, которой мы бы хотели придерживаться. Старкова всё устраивает, а Виктор в точности следует его указаниям. Как мне кажется, от них никаких возражений не последует.
У неспециалистов результаты наших раскопок, возможно, вызовут разочарование. Так называемый культурный слой – самый верхний слой грунта, в котором сосредоточены все находки, – не превышает 10 сантиметров в толщину. Но я ничего другого и не ожидал. Подъемный материал, которые мы собрали вокруг дома, в предыдущие дни был крупнее и понятнее – естественно, что для публики он представлял больший интерес. Теперь же лопаты были отложены в сторону, и археологи опустились на колени, пустив в ход маленькие совочки. В таком положении колени быстро деревенеют, отсыревают и мерзнут. Желающие согреться могут взять ведро, накидать туда снятой земли и отнести в отвал, устроенный в 50 метрах к северу от раскопа.
В первом же квадрате, с которого мы начали, Вадим сделал замечательную находку. С возгласом: «Циркуль Баренца! Циркуль Баренца!» – он показал нам неплохо сохранившийся сделанный из железа навигационный циркуль-измеритель. Хенри Хогевауд сразу же помчался за своей видеокамерой. Когда он вернулся, Старков должен был положить циркуль снова на землю и снова «найти» его перед объективом камеры. Но непосредственное чувство уже прошло, и, как Хенри ни старался, ему не удалось запечатлеть внезапный всплеск эмоций. По его просьбе Вадим еще несколько раз пытался воспроизвести этот эпизод, но всё, что ему удалось из себя выдавить, выглядело вяло и натужно.
Ханс и Дирк работали на западной стороне, за предполагаемыми границами дома. Они рассчитывали найти остатки песцовых капканов. Дерево, которое они находят в земле, забрать не получается. Возможно, они в конце концов что-нибудь придумают. После обеда (на этот раз у нас был суп из консервированной скумбрии) мы почти всем составом отправились на разведку к месту лагеря Кравченко. Он останавливался в Ледяной Гавани, в 15 минутах ходьбы от наших раскопок. Столы и прочие сооружения по-прежнему стоят на берегу. Можно поставить здесь палатку, и все скамейки и очаг окажутся на привычных местах. На столе стоит маленькая баночка с синими чернилами. Она простояла здесь 11 лет, но ее вполне можно использовать. Вокруг лагеря валяется много мусора, среди которого мы нашли несколько пострадавших от мороза батареек. Вернувшись, мы возобновили раскопки. Потом я заполнил формуляры сегодняшних находок, а вечером, с десяти до полуночи, мне по жребию выпало заступить в «медвежий патруль».
25 августа 1993 года, среда
Сегодня моросил мелкий дождь. В первый раз за всё это время ветер немного успокоился, в течение дня изменился с северо-восточного на восточный, а затем и вовсе стих. В это утро я с трудом встал с постели. Какое-то время я жалел, что здесь оказался, но это чувство прошло сразу, как только я приступил к работе. Остальные, как я понял, спали хорошо. Хенк иногда очень мерз по ночам. Прошлой ночью Дирк почувствовал, что у него замерзают ягодицы. Оказалось, что надувной матрас под ним травил воздух и он постепенно опустился на холодный грунт. Эту проблему удалось решить, подтянув как следует клапан. Что касается раскопок, то, вопреки всем ожиданиям, нам почти не попадаются кости и обрывки материи, но всё же к концу рабочего дня мы довольны результатами. Раскопки внутри дома принесли нам два ножа, пару пуговиц из олова и бронзы, а снаружи мы нашли много остатков одежды. Дирк копал в квадратах, прилегающих к юго-восточному углу. Здесь ему попадались большие куски материи, а также кожа и кости, лежавшие почти на поверхности. Очевидно, что это груда выброшенных вещей. В ней также попадались куски тканей, которые, вероятно, были выношены за время зимовки или использовались как половики. Трудно рассчитывать на хорошую сохранность этих материалов, особенно с учетом их возраста. Но всё же благодаря холоду многое уцелело, в том числе тонкие ткани, фетр, а также вязаные изделия. Оригинальные цвета распознать уже невозможно. Нам попался кусочек темно-синего цвета, но в целом ткани приобрели неопределенный темно-серый, земляной оттенок. Кроме того, сквозь них проросли мелкие корни лишайников, и поэтому находки очень трудно отделить от почвы. Если на месте этого сделать не удавалось, мы помещали эти вещи в пластиковый пакет вместе с комом земли, чтобы аккуратно высвободить их в лаборатории.