Нашептывает, напоминает ворчливый падун сказки о том, каких чудных дел свидетелем пришлось статься ему, а слушать некому, кроме меня, — лишь нерпа внизу в пучине пены встанет, поднимет головку с умными человечьими глазами и опять скроется, чтобы несколько минут спустя послушать у другого каскада.
Сыро. Тепло.
Тянет взгляд к недвижимой прозрачной пелене струй воды, перевитой искрящимися золотыми нитями, к кружеву пены над нею и к черным лоснящимся головам полированных скал внизу, как нерпа ныряющих и выставляющих свои мокрые лбы. Какая мощь, какая силища!..
А колдун лежит себе спокойно, там, где чернеет мшистый крест. Лежи, великий колдун, — лежи спокойно! Сейчас о тебе хоть сказки остались. И верится этим сказкам, так вяжущимся и с крестом твоим, и лесом, и мшистыми белыми камнями в нем, и всем мирным, милым, не лгущим народом твоим…
Спи пока спокойно, колдун! О тебе еще рассказывают сказки, — но пройдет десяток-другой лет, наверное, поставят над тобой динамо и заставят пару белых могучих водяных коней, что так бурно сейчас прыгают вокруг тебя, вертеть ее и посылать электрический ток куда-нибудь, где «чакли» берегут золото, серебро и свинец в неприступных теперь пахтах… Что останется тогда от твоего креста, великий колдун, и от всех «делов» твоих?
Кто вспомнит о тебе в полночный час у шипящей машины. Кто расскажет сказку?..
Сказки, встречающиеся в настоящем очерке, все записаны мною со слов переводчиков в разное время путешествия по Лапландии в 1909 году дословно, сделаны лишь кое-где исправления невозможных, непонятных оборотов речи переводчиков, плохо владеющих русским языком, кроме того, вставлены необходимые объяснения названий.