— Минимум половину... А деньги как?
— Ты потом с мастерами обойдешь всех работающих и получишь с них деньги прямо на рабочих местах. Мастер понадобится тебе на пару дней, не больше. Потом ты сама будешь знать, кто где работает... Понимаешь, Лиза, мы увеличим нагрузку на тебя, но зато сэкономим по полчаса времени почти у двухсот рабочих. Как ты на это смотришь?
— Не надо мне никакого мастера, я не хуже его знаю, кто где работает. Завтра же, Сергей Иванович, я буду делать, как вы сказали.
— Я знал, что ты молодец, Лиза. Дай я тебя поцелую в щечку.
Никто ничего не понял: вдруг директор поцеловал Лизу. И — ушел.
Ковалев с Пешковым едут на лошади, завернувшись в тулупы, под которыми добротные полушубки. Сорок градусов холода. Директорская лошадь, вся покрытая инеем, мчит их по узенькой, петляющей между сосен и елей дороге. Возвращаются они с мест, где лесорубы заготовляют приисковым порядком сосну для авиационной промышленности. Волчья это работа, а не человеческая.
Такую здоровую и прямослойную сосну найти трудно, одно дерево на несколько гектаров попадется. Специалисты летом отыскивают, клеймят и заносят ее на абрис. По этому абрису лесорубы зимой, пока снег еще не глубокий, находят эту сосну, заготовляют из нее авиационную тюльку и вывозят на лошадях, по одной штуке, сначала к накатанному волоку, а потом, целым возом, к тракторной дороге.
Все бы ничего, но жилья на такой работе лесоруб не может иметь никакого. Даже землянки не выроешь — уж очень на больших площадях разбросано дело. Вот и бродят заготовители дорогого товара по лесу, как волки: за дело принимаются чуть свет, а кончают работать и ложатся спать, где их темень застала. Спят у костра под открытым небом на хвойных сучьях. Согреваются изнутри хорошей пищей, в основном салом, снаружи — костром, поворачивая к нему то один, то другой бок. Спиртное для обогрева не потребляют никогда: сначала вроде согреет, потом — пропадешь на морозе.
Ковалев с Пешковым провели трое суток у этих заготовителей и сейчас уже подъезжают к обычной лесосеке.
— А что, Георгий Павлович, — обращается Ковалев к Пешкову, — много у нас больных радикулитом?
— Лежачих, по-моему, сейчас нет, а вообще много.
— Все пожилые?
— Почему? И молодых немало. Поменьше, конечно, чем стариков, но есть. Уйму рабочего времени уносит этот радикулит.
— Нужна непромокаемая спецодежда, вот и все! — говорит Ковалев.
— Не решит вопроса, — возразил Пешков.
— Как так?
— Верхняя одежда у лесорубов будет сухая, коль она непромокаемая, а нижнее белье — мокрое. А на улице мороз градусов сорок, как сегодня. Да так не один день, а годами! Вот тебе и радикулит. Не избавиться нам от него, профессиональное это!
— Не согласен! Не может быть, чтобы лесоруба безысходно ждала старость с одной рукой на пояснице...
Ковалев принадлежал к категории тех людей, которые, даже упершись в стену лбом, долго не соглашаются с тем, что дальше хода нет. Если он встречался с неразрешимым вопросом — он страдал, страдал морально и физически. И искал, искал, искал выход.
Пешков пожал плечами и промолчал.
«Ляпнул, что не согласен, а конкретного предложить ничего не могу, — подумал про себя Ковалев. — Очередное проявление... Упрямство хорошо обоснованное... Неужели и у меня оно со временем перерастет в самодурство, как это бывает со многими директорами леспромхозов?»
Ковалев обозлился на себя и несколько раз ударил кнутовищем по металлическому передку санок. Кобыла, и без того бежавшая хорошо, рванула и пошла полным махом.
Вдруг директор натянул вожжи и остановил лошадь. Пешков посмотрел на него с удивлением.
— Есть выход, — тяжело проговорил Ковалев, рассматривая Пешкова с головы до ног, словно тот был виновником тупика, в который мысленно залез директор. — Конечно, дело это нескорое, годы пройдут, но дурью мучиться не надо, нет смысла. Ты не прав, что радикулит — неизбежное зло.
— Интересно, — улыбнулся Пешков.
— Надо, чтобы на твоем лесорубе белье не мокло совсем.
— Так он же потеет...
— Надо, чтобы не потел!
— Так работа же, Сергей Иванович...
— Знаю, — перебил Пешкова директор. — Вот и надо сделать, чтобы работа не была каторжно тяжелой.
Пешков пыхнул несколько раз своей трубкой и спокойно заявил:
— Не согласен. В лесу зимой не вспотевши не поработаешь. Возьми, Сергей Иванович, самое легкое — обрубку сучьев. Это в основном женская работа. Кстати, тебе самому, Сергей Иванович, никогда не приходилось сучки рубить?