— Тогда какая же работа? Лесоруб будет час работать, а семь часов сушиться. Вот и работает мокрый. Но и летом в лесу немногим легче: несметные тучи комаров, мошкары, гнуса... Вот и ходят все, пока не привыкнут, с опухшими лицами и руками. В корне может изменить все к лучшему только комплексная механизация лесозаготовительных работ.
— Но до комплексной механизации еще далеко, а сейчас хлеб лесозаготовителя, похоже, ой как не легок! И директора леспромхоза — особенно. Как же справляются руководители, не имеющие специального образования, немолодые — практики, как вы их назвали.
— Здесь, я думаю, дело не столько в образовании и возрасте, Виктор Алексеевич, сколько в особых человеческих качествах.
— А именно?
— На эту должность стараются подбирать людей исключительно работоспособных, энергичных, выносливых, способных работать по двадцать часов в сутки...
— Позвольте, Сергей Иванович, но зачем... кому это нужно?
Ковалев горько улыбнулся и, словно нехотя, медленно продолжал:
— У директора даже очень крупного завода производство размещается на одном квадратном километре, у директора леспромхоза — на нескольких тысячах. Дорожная и другая связь — плохая, а работы ведутся в две смены. Откуда же возьмется время на отдых? Особенно если учесть, что он должен решать все бытовые вопросы своих работников.
— Это вы шутите, конечно?
— Вовсе не шучу. Директор завода выпустил рабочих за ворота завода — и перестал о них думать. Какое у них питание, одежда, обувь, в какую школу ходят их дети — директору до этого нет дела. Исполкомы городских и районных Советов об этом думают, а не директор.
— Но в леспромхозах тоже есть поселковые Советы.
— Есть, конечно. Но практическое решение всех житейских вопросов лежит на директоре леспромхоза.
— Так ведь у директора есть, очевидно, аппарат, заместители. Зачем же ему все взваливать на себя, Сергей Иванович? — недоумевал москвич.
— Однако рабочий идет со своими нуждами к тому, кто может решить все вопросы. А такой человек — директор.
— Но нужно же директору какое-то время для семьи, для воспитания детей, лично для себя...
— Таким временем он не располагает, — просто ответил Ковалев.
— Какое вознаграждение получает он за такой нечеловеческий труд?
— Работа директора леспромхоза хорошо оплачивается. Его уважают окружающие, ценит начальство...
— А бывает и наказывает? — сочувственно спросил москвич.
— В условиях Карелии — больше, чем руководителей любой другой отрасли.
— Тогда последний вопрос, Сергей Иванович: что же держит на этой работе людей?
— Любовь к своему делу, — коротко ответил Ковалев.
— Давайте же выпьем по последней рюмке за здоровье всех директоров лесной промышленности, где бы они ни работали. Дай бог здоровья этим неутомимым труженикам! — заканчивая разговор, предложил сосед Ковалева.
Вернувшись утром в леспромхоз, Ковалев немедленно созвал Поленова, Юрова и Пешкова. Вслед за приглашенными, улыбаясь чему-то, в кабинет бочком вошел Ховринов.
— Можно, Сергей Иванович? Тут, понимаешь...
Ковалев нетерпеливо махнул рукой, и Ховринов, принявший этот жест как разрешение войти, уселся недалеко от двери.
— Ну? — обращаясь к директору, спросил Поленов.
— Тпру... — огрызнулся Ковалев.
— Значит, не достал?
— Нет, товарищи. Солярки нигде нет. Обещали отгрузить из Баку сегодня.
— Это значит?.. — спросил Пешков.
— Это значит, что мы получим ее в лучшем случае дней через семь-восемь. Долго мы продержимся еще, Александр Васильевич? — спросил директор у Юрова.
— Все, Сергей Иванович, завтра уже заправлять нечем.
— Итак, остаемся с одними газогенераторами... — закачал директор головой, — и это в марте, в разгар сезона...
— Да у строителей этого горючего, — проговорил Ховринов от двери, — до черта. Эвон, прямо тут две большие цистерны стоят. — И он весело показал рукой на стену соседнего кабинета, словно цистерны стояли именно там.
Может, никто бы и не обратил внимания сразу на эти слова — уж больно подавлены были они всей сложившейся обстановкой. Но быстрый, как всегда, Поленов спросил:
— У каких строителей?
— Которые вторые пути Кировской дороги летом строили.
Ковалев тупо, ничего не понимая, смотрел на Ховринова. Голос мастера доходил до директора будто из глубокой ямы, и смысл сказанного не оставил отпечатка в его сознании. Потом вдруг слова «вторые пути» потянули за собой в мозгу директора продолжение: «Сто первая стройка Наркомата путей сообщения...»