— Ой, как же, Сергей Иванович, миленький, а говорили, будто вы убиты!
Это была Женя Чернявская, регулировщица шпалорезки, жена Кости Чернявского, одного из лучших бригадиров-грузчиков леспромхоза, где Ковалев работал до войны.
— Кто говорил? — заулыбался обрадованный встречей и нахлынувшими воспоминаниями Ковалев. — Жив, как видишь, и даже здоров. А где Костя?
Женщина снова обвила руками шею директора и задергалась в плаче.
— Не знаю, — всхлипывала она. — Тогда сразу, как с вами уехали Юров, Чистиков и другие, призвали и его, — сбивчиво, подергиваясь, рассказывала Чернявская, — а потом всех нас послали на оборонные... Он и не знает, где я, и у меня его адреса нет...
— Ну, успокойся, Женя, успокойся, — гладил Ковалев по голове плачущую женщину, — все наладится. Костя жив, конечно, таких скоро не убьешь.
— Вы так считаете, Сергей Иванович, голубчик? — сквозь слезы заулыбалась женщина. — Вам ведь тоже пришлось там побывать. Вы знаете, конечно, знаете...
«Как немного надо человеку, — подумал Ковалев, — чтобы уверовать в то, во что ему хочется верить».
— Был я, Женечка, и в тылу вражеском, и на передовой. Поэтому и говорю тебе так уверенно: таких, как Костя, скоро не убьешь. Найдется он, только жди. А больше никого из наших здесь нет?
— Есть Аня Арбузова. Помните, откатчицей на шпалорезке у нас работала, здоровая такая...
— Как же, помню, конечно. А где она сейчас?
— Куда-то вышла, скоро придет. А вы, Сергей Иванович, надолго к нам? Ой, девочки, — обратилась она к женщинам, сбившимся вокруг стола и наблюдавшим за этой встречей, — я и не познакомила вас... Это наш бывший директор, Сергей Иванович Ковалев. Как мы жили хорошо в леспромхозе до войны! — всплеснула она руками. — Боже мой, неужели это никогда не повторится? Вы надолго к нам? — повторила она свой вопрос.
— Надолго, Женечка. Ты меня немного неправильно представила своим подругам. Я не только бывший, но и настоящий ваш директор. К вам заготовлять дрова меня прислали.
Чернявская опять бросилась на шею Ковалеву.
— Ура-а! — словно оглашенная закричала она на весь барак. — Девчата, Сергей Иванович снова у нас директором!
Ковалев отлично понимал, что бурный восторг женщины, увидевшей его, объясняется не встречей именно с ним, Ковалевым, а тем, что в нем увидела она частичку своей довоенной жизни, представителя того времени, когда люди жили мирно и надеялись на еще большее счастье...
Стоявшие толпой возле стола женщины тоже улыбались, хотя никто из них не имел никакого понятия о новом директоре. Они улыбались человеку, который работал с такими, как они, до войны, побывал в пекле, где убивают их мужей, отцов и братьев, вернулся оттуда живым и теперь вместе с ними будет заготовлять дрова. Он вернулся живым и здоровым, значит, могут вернуться живыми и их мужья.
— Ты, Женечка, так обрадовалась, словно я целый вагон счастья привез. А ведь у меня в карманах, кроме требования давать дров втрое больше, чем даем, ничего нет...
— Мы работы, Сергей Иванович, не боимся, — махнув рукой, весело ответила Женя. — Вы только командуйте нами. Вот спросите у Ивана Ивановича, — она показала на Рядова. — Разве может он что-нибудь плохое сказать про нас?
Рядов очень серьезно сказал, обращаясь к директору:
— На них все производство держится, Сергей Иванович. Вместо лошадей женщины тянут...
Ковалев внимательно, насколько позволял свет коптилок, посмотрел на толпу стоявших женщин. Почти на всех были одинаковые ватированные фуфайки, на ногах — что особенно беспокоило Ковалева — ватированные чулки с подошвой из веревки. Пониже колена чулки перехватывались веревочкой, чтобы не спадали. Валенок не было ни у кого.
«Боже ты мой, — подумал совершенно удрученный Ковалев, — и я ничем не могу им помочь! Они, фактически разутые, работают по пояс в снегу вместо лошадей и выполняют нормы выработки. Их право потребовать, чтобы их одели, обули и кормили бы в несколько раз лучше, чем их кормят. Что же они мне скажут для знакомства?»
— Сядем за стол, товарищи, поговорим, — предложил директор. — Расскажите, как живете, что мешает работать.
— Что про нас говорить? — сказала молодая, лет двадцати пяти, женщина, усевшись напротив Ковалева. — Как живем — сами видите, а как работаем — завтра в лесу посмотрите. Вы нам лучше про дела на фронте расскажите. Как там? Верно я говорю, девочки? — обратилась она ко всем присутствующим.
И Ковалев понял, что не услышит ни одной претензии, ни одной жалобы. Женщин интересовал только фронт. И — как они там... наши солдаты. Живется-то им как? Кормят ли, хоть изредка, горячим? Страшно ли? Многих ли убивают? А как с ранеными, кто их с поля боя вытаскивает?